— Желаю здравствовать тебе, государь марзпан! — приветствовал его вошедший. Кланяясь до земли, он прошел вперед и поцеловал марзпану руку.
Это был старик, присутствовавший при том, как персы взимали дань.
— Рассказывай, — вымолвил марзпан спокойно и мягко.
Вошедший, которого марзпан назвал Кодаком, отступил, пятясь к двери, и присел на корточки у порога.
— По повелению твоему я вернулся из Тизбона по Артазской дороге…
— В Арташате был? — нетерпеливо прервал его марзпан. — Что там делает католикос?
— Он собирает духовенство.
— Когда сообщили Спарапету?
— Немедленно! Ему была переслана копия указа.
— Как же иначе? Ведь он властелин!.. — усмехнулся марзпан. — А князья собираются в Арташат?
— Выехали, едут.
— Что у них в мыслях?
— Намерены сопротивляться.
Марзпан встал и мерным, сдержанным шагом заходил по комнате. Подойдя к окну, он вздохнул и молча остановился. В глазах его отражались глубокая печаль и затаенная горечь. Он долго глядел в окно, словно надеясь, что утесы ил и ущелья ответят на гнетущие его вопросы. Видимо, очень уж горьки были эти вопросы, не в первый раз они возникали. Но как всегда, не находя ответа, везде видя перед собой глухую стену, он с безнадежным жестом обернулся к Кодаку:
— Но на кого же, на что они надеются?
Кодак ответил презрительной усмешкой.
— Нет, нет, ты мне скажи — на кого они надеются? — повторил свой вопрос марзпан. — Греки сломлены. Иверы и агваны слабее нас. Гунны — угроза и персам и нам… На кого же они надеются?.. Хотя бы кто-нибудь мне растолковал! На таронца, что ли? Выходит, что таронец должен обуздать царя царей? Не понимаю… Ничего не понимаю!
Кодак молча внимал этому монологу марзпана; как человек, привыкший считаться с реальной обстановкой, он и сам всецело разделял его точку зрения.
Долго не садился на свое место марзпан. Однако, успокоившись, он остановился перед Кодаком.
— А не говорили в Арташате, что мне, как правителю страны, следовало бы находиться там?
— Не скрою — говорили! — бесстрастно подтвердил Кодак. — Особенно потому, что, мол, и марзпан причастен к этому делу. Почему, мол, так неожиданно удалился?
— Когда же поймут эти люди, что царь царей не нуждается в советах Васака?!
Марзпан горько закусил губу и после долгого Молчания вновь уселся в кресло.
— Ладно!.. Видел ты Варазвагана в Тизбоне?
— Видел.
— Он по-прежнему подкапывается под меня?
Кодак улыбнулся, помолчал и мягко сказал:
— Государь марзпан, тобой только он и жив, непрестанно возносит моления о здравии и благополучии твоем!
Васак заинтересовался:
— О чем ты это?
Кодак с лукавой улыбкой опустил глаза:
— Михрнерсэ держит его при себе, чтобы через него прибрать к рукам тебя… А он и старается.
Кодак многозначительно взглянул на Васака. Тот задумался, зная, что проницательный и хитрый старик на ветер слов не бросает, и прекрасно понял смысл сказанного Кодаком: азарапет Персии приютил у себя зятя Васака — Варазвагана, изгнанного марзпаном из Сюника. Варазваган бежал в Персию, отрекся от веры, поступил на службу к азарапету, стал орудием персов. Это должно было вынудить и Васака стать таким же и даже большим орудием в их руках, если только он дорожил своим положением… Азарапет Персии намеревался превратить марзпана в свою игрушку… Вот что было горько Васаку!
Дворецкий доложил:
— Сельский старшина Вардадзора…
— Пусть войдет! — равнодушно приказал Васак. Вошел старшина Бакур и молча остановился у дверей.
— Говори! — повелел Васак.
— Государь марзпан, — доложил Бакур, — сборщики Деншапуха разграбили монастырь, вывезли все запасы зерна, угнали скот, избили монахов, ранили настоятеля…
— Это все? Из-за этого ты и явился? — укоризненно заметил Васак.
Удивленный Бакур замялся, затем продолжал:
— Потом они стали грабить крестьян. Пошли из дома в дом и все выволокли. Крестьяне восстали, убили сборщика и двух воинов…
— Убийц задержали? — прервал Васак, сверкнув глазами.
— Не успели, государь, они бежали в горы. Но, государь марзпан, сборщик захватил то, что причиталось тебе. Он себе позволил такое…
Васак махнул рукой, приказывая замолчать. Бакур, напуганный злобным взглядом марзпана, смущенно размышлял, не напутал ли он чего-нибудь, не допустил ли чего лишнего… Он нерешительно добавил:
