— Да ну тебя, — он улыбнулся. — Куда едем-то?
— А вон она, — я ткнула пальцем в еле видимую Сургачеву. — Догоняй злодейку. Добьем, чего уж там…
Протяжно запищал мобильник.
— Вас внимательно… — давно мы что-то с Брониславой не трещали.
— Слушай, а в этом энергетическом бандите что-то есть, — задумчиво изрекла Бронька.
— Ты не из его постели звонишь? — поинтересовалась я.
— Пока нет, — Бронька многозначительно похмыкала, — но он активно производит впечатление. Послушай, а какова вероятность, что именно этот стручок поубивал всех ваших?
— Двадцать процентов, — не подумав, ляпнула я. Потом подумала, поправилась: — А то и двадцать пять. Не могу представить Рябинину по горло в крови.
— Ага, — намотала на ус Бронька. — Ну что ж, процент обнадеживает.
— Я тебе больше скажу, Бронь. Пусть Марышев убийца, но он не маньяк. Ты можешь смело затащить его в постель, не боясь быть убитой ножом для колки льда, поскольку ему нечего с тебя поиметь.
— Совсем хорошо, — обрадовалась приятельница. — Ну пока, перезвоню.
— И это все, что ты хочешь сообщить?
— Ах да, — спохватилась Бронька. — Фигурант вышел из «элитки» в сопровождении респектабельного господина. Поручкались, расселись по машинам и разъехались. В текущий момент фигурант услаждает себя трапезой в заведении «Три карася», а я ожидаю его за стеклом — верной сучкой. Не поверишь, Лидок, но этот малый держит нож в правой руке, а вилку в левой!
— А надо как? — чуть помедлив, спросила я.
— Да так и надо, тундра!.. Ладно, я слежу за ним. — Бронька сыграла отбой.
Подумаешь. Никто и не спорил, что Игорек умеет подать себя в свете. Дело в том, что и в «антисвете» он может себя подать.
— О чем это вы говорили? — подозрительно покосился на меня Эдик.
— Нормально все, — скупо отделалась я. — Бронислава увлеклась работой.
Мы неторопливо поравнялись с Сургачевой. Она того и ждала — перебежала дорогу у нас под носом и влетела в магазинчик джинсовой одежды «Два ковбоя».
— Хочешь, я за ней прослежу? — задумчиво предложил Эдик.
Неплохо устроилось, подумала я. Мое сиротское положение начинает медленно меняться. Еще немного, и я окажусь в ситуации Тома Сойера, взвалившего на друзей покраску забора и отхватившего за это кучу подарков.
— Спасибо, Эдик, пока я сама. Может, попозже? — Я выбралась из машины.
— «Сама», «сама»… Сохатого не сбей, «сама», — буркнул Эдик.
Пропустив дребезжащий троллейбус, я перешла дорогу. И снова беготня по мукам… «Два ковбоя», «Три ковбоя», галерея «Максима», «Камилла Альбане», «Плетеная мебель», «Офисная мебель»… На хрена ей офисная мебель?.. Насытив любопытство крупногабаритными вещами, Сургачева пробежалась до «Флагмана» — наслаждаться мелкими. Погрузилась в парфюмерно-галантерейное изобилие — я стояла на лестнице и через стеклянную дверь видела ее сосредоточенную мордаху среди десятков схожих. Я нарочно себя истязала: могла бы и Эдика навести, так нет, копила злобу, пыхтела, глядя на снующих по лестнице «благоустроенных» дамочек, на блестящие глаза Сургачевой, на сверкающие витрины, заряжалась отрицательной энергией по самые уши…
Запищал телефон.
— Ты где? — поинтересовалась Хатынская.
— Тафт три погоды, — тупо брякнула я. Она сочувственно помолчала.
— М-да… А вот мы с фигурантом едем по Серебрякова. Примерно напротив «Сибзолота».
— Надеюсь, в разных машинах?
Бронька фыркнула — какая я однообразная! — и отключилась. А Сургачева наконец отлипла от прилавка и начала пробиваться к выходу. Я проворно выскочила перед ней, слава богу, дождь утих, и боковым зрением уловила знакомую фигуру («Как интересно, подумала я, — вот накроется писательская карьера — обязательно пойду в сыщики»). Оперуполномоченный Замятный стоял в трех шагах от входа и усиленно имитировал свою непричастность к правоохранительным органам. Получалось крайне убого. Меня он, конечно, отнес к народным массам. Я прыгнула в благоразумно подогнанную Эдиком машину, радостно потирая руки.
— Наблюдай, Эдик, цирк бесплатный. Сейчас Сургачева от погони отрываться будет.
Излишне говорить, что, не успев спрыгнуть с крыльца, Сургачева обнаружила «хвост». Я внимательно следила за ее лицом. Оно отразило жгучее раздражение, но быстро разгладилось. Прикусив губу, Сургачева развернулась и эффектно, провожаемая восхищенными взглядами, пошуровала по Вокзальной — к главной городской площади. Глядя в небо, Замятный отправился следом.
