— Да, безусловно, — на градус повеселела Бронька. — К тому же дама качает головой, явно собираясь сказать «нет». Прошу учесть, подруга жизни, женское «нет» не всегда означает жаркое «да», чему я, кажется, являюсь свидетельницей… И еще одно «кстати» — фигурант с дамой будут сидеть долго, он что-то заказывает.
— А я тут при чем?
— Мне думается, это стоит увидеть.
В голосе Броньки отчетливо звучала интрига. Я задумалась. Почему бы и нет? Таскаться за Сургачевой надоело до смерти. А вдруг от очередного взбрыка ее потянет в мужской стриптиз? Пойду с радостью? (А после бутылки крепенького еще как потянет; а после двух — и слов нет).
— Где это?
— Удивляюсь, как недолго ты думала. Начало улицы Восходная. Справа, если с моста. Радуга-дуга над входом, не ошибешься… А ты сама в каких координатах?
— На Маркса.
— Ну и чудно. Хватай «фаэтон» и дуй через мост.
— Ладно, жди, — я отключила трубку и побежала к Эдику. Мой напарник сидел в машине и внимательно изучал световое рекламное табло, водруженное посреди площади.
— Ты смотрела фильм «Пройди путем покойницы»? С пятого октября идет в «Авроре»… — спросил он, не дав раскрыть мне рта.
— Я такую муть не смотрю, Эдик.
— Но ты судишь по названию. Это неверно.
— А что мы делаем верно, Эдик? Я читала о нем в газете. Не захватывает… Ты приглашаешь меня в кино?
— А куда мне тебя приглашать? — проворчал он, неожиданно смущаясь. — Не на картошку же…
Я расхохоталась как ненормальная — он так и не понял почему. Но сравнительно быстро согласился подежурить вблизи «несравненной одалиски», не сочтя это за непосильный труд. Он, видно, пока не определился до конца, кто же ему нравится больше — Сургачева или какая-то нервная особа, разодравшая в клочья его выходной день.
По прошествии восьми минут я выскочила из замызганного «фаэтона» напротив искрящейся тремя цветами радуги рекламы (она и олицетворяла, очевидно, жидкую палитру вкуса). «Фаэтонщик» попался не промах — забрал у меня последние тридцать восемь рублей, на которые я собиралась прожить еще дня четыре, так что теперь я могла рассчитывать только на Броньку. Она не подвела — встретила меня во всеоружии. Загадочная, как шеренга сфинксов. С дымящейся сигаретой. Взяла за руку и, мягко сказав: «Пойдем, детка», повела в заведение. Небольшой предбанник с умывальниками и недорогой фурнитурой от «обеденного» зала отделял арочный проем с пробочными шторами. Кафе неплохо бы просматривалось через них, не цари там не слишком затейливый полумрак.
— Подойди и посмотри между шторами, — приказала Бронька. — Там прекрасно все видно.
Я подошла и посмотрела. И действительно, полумрак рассосался, образовав столики, окутанные матовой мглой. Большинство из них были свободными. Игорь Марышев в неплохом деловом костюме сидел в углу и интимно общался с дамой. Его спутница располагалась к нам спиной. Насколько я могла судить, в ней не было ничего такого сногсшибательного. Она сутулилась, хотя и обладала неплохой фигурой. «Какой знакомый фюзеляж, — подумала я. — Он довольно эклектично вписывается в интерьер дорогого кафе».
Марышев что-то сказал подошедшему официанту. Женщина повернула голову. Получился четкий профиль Риты Рябининой.
Я стояла и смотрела, смотрела… Просто так, тупо, ни о чем не думая. Как подросток, увидевший в замочную скважину такое!.. Бронька не мешала, наслаждалась произведенным эффектом. Потихоньку, словно люди на улицу после проливного дождя, стали выползать мысли… «А как же Ромка? — с обидой за соседа подумала я. — Он, бедненький, груженный, как ишак, товарами из шопа, укатил на дачу, а Ритка, выходит, параллельно ему катила в город? В комнате страха жить надоело? У них что здесь с Марышевым — роман? Случайная встреча? Обсуждение совместных мероприятий?..» А ведь Марышев наверняка проверился насчет «хвоста» (он просто не связал наличие игривого «кефира» с возможными проделками милиции, и правильно, кстати, сделал). И наконец наиглавнейшая мысль: так сколько нам еще открытий чудных готовит этот долбаный дух просвещения?..
Я вопросительно посмотрела на Броньку. Подруга лучезарно ухмылялась.
