— Иди звони, — я кивнула на лестницу. — Мобила там. А ты не боишься поставить мужчину в неловкое положение?
— Да что ты, — она махнула рукой. — Все будет хорошо. Я представлюсь его секретаршей.
И ушилась в мансарду. Через несколько минут спустилась — постаревшая, сгорбатившаяся, с трясущейся челюстью. «От ворот поворот», — догадалась я. К черту послали. И не стала выяснять обстоятельства, целиком признавая Зойкино право на конфиденциальность собственных соплей.
Она сама раскололась. Остановилась в дверях и, потрясенно вращая глазами, проговорила:
— Он не ночевал дома. Он вообще не возвращался…
Окинула кухню невидящим глазом, нашла на ощупь проем и удалилась, оставив меня в раздумье.
В последующие полчаса на дефиле был замечен Ромка Красноперов — компьютерный гений из Волчьего тупика. Я опять рубила в щепки капусту, причем делала это ритмично, синхронизируя удары с боем барабана со стороны любвеобильного доктора Грецкого.
— О, е-е! Какой сюрприз! Какая сцена! Ты сделала это!.. — прозвучало за спиной молодо и задорно.
Я чуть топор не выронила.
— Привет, Косичкина! — таращась на меня счастливым неженатым взором, вскричал гость. Этот падкий на спецэффекты вундеркинд и сегодня не выходил из амплуа — был одет в красно-желтую куртку, кирзовые сапоги и какой-то ночной колпак с рюшечками.
Чего это они ко мне зачастили?
— Привет, Краснопёрдов, — согласилась я. — Чаю хочешь?
— Расслабься, — великодушно проглотил мой экспромт Ромка. — Это рабочий визит, не официальный, не надо почестей. Ответь, Лидунька, на один вопросец. Вернее, проконсультируй. Предложили мне тут по случаю ксолойтцкуинтли…
— Повтори, — не поняла я.
— Обидно, — взгрустнул Ромка, — а я думал, ты знаешь. Зря шел. Ксолойтцкуинтли. Это голая собачка такая мексиканская. Злая, отвязная. Потеет, на солнце обгорает клочьями. Страшенная, как ядерный гриб. Зато недорого — всего девятьсот гринов. Вот не знаю теперь — брать или отказываться.
— Бери, — сказала я, — однозначно. Очень отвечает твоему стилю.
— Я тоже так думаю, — обрадовался Ромка. — Боюсь, с Лабрадором или золотистым ретривером на поводке я буду смотреться нелепо. Ну спасибо тебе, подруга.
— Эй, подожди, — вдруг вырвалось у меня. Ромка как-то напрягся. Или показалось?
— Чего тебе, Косичкина?
И тут как сверкнуло — или это во мне сверкнуло?.. На короткий миг мне сделалось плохо. Закольцовка в извилинах, как сказала бы презрительно Бронька. Я узрела другого Красноперова… Я поменяла состояние сознания — помчалась в другое измерение, только руками всплеснула. Ночь, Фасадная улица, тень из куста… Шипящее пламя, контур худого лица… Холод, страх, липкая мерзость по телу… Я словно заново окунулась в это дурацкое происшествие… Мама мия! Остановись!
Я вернулась в дачный мир — настоящая «закольцовка». Где кружилась, непонятно. Ромка — сам по себе, маньяк — сам по себе, ничего похожего, кроме роста. Да и голос Красноперова с другим не спутаешь. «Не шизуй, девушка, — приказала я себе. — С приобщением к семье душевнобольных ты не станешь гениальнее. Это мамина теория, не твоя»…
— Ты не уснула? — полюбопытствовал Ромка.
Я торопливо забормотала, не спуская с него глаз:
— Сегодня ночью… в районе двух часов двое… неизвестных, предположительно мужского пола, прошли мимо моего дома и свернули в Волчий тупик. Они тащили что-то тяжелое, завернутое. Я предполагаю, это был… человеческий труп. Предположение, прошу заметить, не вздорное, поскольку… м-м… проносу тяжелого предмета предшествовали крик и протяжные стоны, соответствующие, на мой взгляд, крику и стонам человека, которому делают больно. В Волчьем переулке всего три двора. Твой, Риты Рябининой и четы Сургачева — Марышев. Признайся, Ромка, они не к тебе шли?
Очевидно, я еще не понимала, в какую мясорубку ввязалась. В свете дня ночное происшествие представлялось если и не комичным, то уж никак не страшным. И совершенно напрасно.
— Ты того, да, дописалась? — Ромка небрежно постучал кулаком по лбу (то есть неплохо прикинулся валенком). — У врача когда была, дурында? Так сходи, Косичкина, в самый раз провериться. А то ишь загнула…
