А где взяли?
Тут я сообразила, что элементарнее не бывает. Крик не мог раздаваться с Зойкиного участка. Во-первых, далеко, во-вторых, я не верила в Зойкину причастность (воображала себя грамотной физиономисткой). Про мадам Розенфельд даже и не будем — «штирлицы» не пытают людей. Туда же и Фаринзонов — дом закрыт, граница на замке. Во саду ли, в огороде не пытают.
Остается «Дом с привидениями».
Эта мысль за последние дни несколько раз выдавливалась из подсознания. Я запихивала ее обратно. Сегодня она вылезла просто внаглую. Делать нечего — пришлось закурить и додумать. То, что опера навещали виллу покойного Рихтера и в какой-то степени ее обследовали, сомнению не подлежит. Но в какой степени? Конкретных следов они не искали. Они прочесывали округу и в плановом порядке завернули на виллу. Побродили. В глубокие места не совались. Лень-матушка.
Трепеща от возбуждения, я поднялась в мансарду. Верест храпел, как будто к первой пожарной команде подъехала вторая.
Я потрясла его за плечо. Он что-то буркнул. Я потрясла сильнее. Тут он внезапно заерзал, приподнялся. И сказал на чистом русском языке:
— Раечка, ну зачем? Рано еще…
И, уронив голову, тут же захрапел.
Не буду рассказывать, как во мне все заплакало. Жить дальше не захотелось. Ничего во мне не осталось — ни страхов, ни предохранителей в голове. Три ночи жути пережила — ну и пусть. Я уверенно иду на четвертую. Нехай им всем станется… Тихо всхлипывая, я оделась. Пошаталась по кухне, не видя окружающих предметов. Заставила себя собраться. Отдышалась. В садовом инструменте нашла еще один фонарь — ржавый, старинный. Вытряхнув из приемника батарейки, вставила их в фонарь, пожелала себе удачи во всех начинаниях и выгребла в ночь…
Моросил дождик. Падал легко, безвредно. Я прошуршала к калитке, спряталась под березой и стала тянуть резину. Обстановка не предвещала крупного несчастья. Поселок спал. У Постоялова не светилось. За пеленой измороси проступал забор внушительного особняка Фаринзонов, левее — незабвенная трансформаторная будка, по диагонали, за скрюченными деревцами, — маленький домик Риты Рябининой с двускатной крышей. В крохотной мансарде Риты матово горел свет. Очень матово и тускло. Я какое-то время наблюдала за ее окном, но не отметила там признаков бодрствования. Скорее всего, Рита забыла его выключить. Или боится спать без света. А чего бояться-то? Это мне надо бояться.
Выскользнув из калитки, я повернула направо и бесшумно проскакала до «Дома с привидениями». Забор у него практически отсутствовал. Но я не подалась напрямки, вошла на участок через остатки ворот (мы не темные личности) и замерла в нерешительности, испытав невольный мистический трепет.
Понавыдумывают безграмотные фаталисты всяких средневековых страшилок, а порядочным людям, не верящим в привидения, потом трясись… «Памятник зодчества» стоял в глубине пустыря. При жизни мясных дел директора этот пустырь служил ему огородом. Справа — ветшающая банька, летняя кухня, слева кирпичный гараж, сараи, где-то между них — легендарный сортир, в котором, по поверью, проворовавшийся Рихтер замочил сам себя… В безлунную ночь дом не мог не производить впечатления. Рваная глыба… Стройматериала Рихтер не жалел, но, видимо, подрядил для ответственного дела не слишком ответственную бригаду. Шестигранная башенка, венчающая особняк, пока держалась, но нисходящие от центра конструкции переживали не лучшие времена. В одной из крыш чернел провал, на другой вспучило черепицу и наружу, словно кости из разодранной ключицы, вылезли доски перекрытий. Такое ощущение, словно влетела авиабомба (хотя на самом деле детишки попрыгали). Облицовочные панели отваливались, обнажая неприятное для глаза нутро…
Погода была безветренной — дом не издавал замогильных стонов. «А правильно ли я делаю?» — подумала я. Чуть поколебавшись, подошла к заросшему бурьяном крыльцу. Двери не было — навстречу чернел абсолютно непроницаемый проем. Дверь ушла на нужды местного Плюшкина — до абсурда хозяйственного деда Прушкевича из Заречного переулка (я помню, как он тащил ее на горбе, тренируя радикулит). Подкравшись к проему, я вынула из-за пазухи фонарь и с подленькой дрожью в коленках вошла во тьму. Как в другое измерение…
