Осмотрев помещения предварительно, я пошла по второму разу — начисто. Следовало торопиться — батарейки невечные. Вонючий «мешок» со сгнившей едой я пропустила — не станут в нем задерживаться люди. Но во втором помещении — складе стройматериалов — задержалась. Там и обнаружила при тщательном осмотре то, что хотела. На штабелях с вагонкой были чьи-то следы! В одном месте пыль и плесень были стерты, и там же под складированным материалом лежала горка окурков. Я опустилась на корточки.
Окурки были двух видов — папиросные и сигаретные — с угольным фильтром. Первых было три, остальных побольше. Я не побрезговала, подняла один, осмотрела. Затем другой. Выкурены до основания, лишь на одном из сигаретных окурков видна марка: «Парламент». Неплохо. Не просто так курево, а спутник обеспеченной жизни. А папироски поскромнее — «Казбек», чеченец злобный на фоне гор. Один человек курил?
Кто из нас, подозреваемых, курящий? Да практически любой. Сургачева — когда выпьет. Рябинина — когда одиноко. В марках предпочтений не имеют. Постоялов смолит «Золотую Яву», Марышев — обычную, Красноперов — чужие… Ваша почтенная слуга — в дни благополучия — французский народный «Житан», в дни стагнации — столичный «Дукат»…
Впрочем, вряд ли это имеет значение. На штабелях с вагонкой сидел охранник Зубов. Курил свои (я, кажется, видела на столе в караулке пачку «Казбека»), потом перешел на сигареты жертвы, лежащей рядом…
Последнее утверждение я не выдумала. Я его вывела из целых двух фактов: подозрительных притертостей посреди помещения (полежите на изгаженном полу, а потом встаньте и посмотрите, где лежали) и нескольких пятен крови. Поборов отвращение, я с особой щепетильностью осмотрела это место. Крови было немного. То есть человеку здесь не вспарывали живот. Самая подходящая версия — он лежал под ногами у курящего на штабелях Зубова и «общался» с ним, периодически получая носком сапога по носу.
Удовлетворенная такой версией, я отправилась в третье помещение. В качестве пролога осмотрела полки, не обнаружив на них ровным счетом ничего интересного, потом подошла к месту раскопок. Куском мешковины вытерла заступ, оперлась на черенок, сползла в яму.
Запах появился сразу. Сладкий такой, приторный, словно кошка сдохла. Или человек. Не раздумывая, захотелось прыжком выбраться из ямы и бежать отсюда к родному дому. Но я, собственно, не затем сюда явилась, чтобы бегать от своих же сбывшихся предположений. Пора побеждать сопливость… Перестав дышать носом, я осветила нишу. Так сколько нам открытий чудных?.. Пока нисколько. Проем заткнули двумя бетонными обломками — фрагментами разбитого пола. По одному из фрагментов ползла каракатица…
Я вынула один камень, вынула второй, с каракатицей… И громко закричала от ужаса, уронив камень себе на ноги, когда из темноты ниши, как чертик из табакерки, выскочила человеческая рука!..
К таким суровым испытаниям я оказалась не готова. Покойник должен лежать тихо, а не атаковать беззащитных женщин. Это общепринято. Мы не в фильме ужасов…
Отброшенная к дальнему скату ямы, я приходила в себя, как после операции. Одной рукой нащупала фонарь, другой заступ. Сердцебиение возвращалось в норму, сознание реанимировалось… «Ты ведешь себя чудовищно, — подал голос здравый смысл. — Человеку неловко подвернули руку (попробуй сама скрючиться в этой узине). Когда ты убрала камень, она просто приняла естественное положение, вот и все. Так что не напрягайся без нужды».
Легко сказать: не напрягайся. А как же трупное окоченение? По моим книжонкам всегда выходило, что оно настигает покойного в любом положении, пусть даже самом неблагоприятном. Я в чем-то ошибалась?
Ну и ну, короче. Что ни ночка, то жуть рогатая…
Устыдив себя, я мужественно осмотрела нишу. Обладатель буйной руки был мертв как минимум несколько суток. Сложенный вдвое, он испытывал, похоже, зверские неудобства: лицо искажено, глаза навыкате — мутны, как осеннее небо. Кожа на лице полностью серая, с характерными пятнами.
Если не обращать внимания на его физическое состояние, в принципе человек соответствовал образу «высокого, красивого и благородного». Так что можно было себя поздравить. И бежать звонить во все колокола.
