— Даты на них соответствуют времени, откуда они?
— Не всегда. Но иногда да. Самая отдаленная — две тысячи тридцать девятый год. Но я подозреваю, он забирается и дальше. Намного дальше. Я думаю, он получил от Калтеха временные карты локальных полей. Или, может быть, расставил собственные датчики и сделал свои карты. Я не знаю. Но я никогда не видела у него ничего похожего на карту. Во всем этом не много смысла. Но опять же, как он сам говорит, если попасть, например, в тысяча девятьсот седьмой год и показать там некоторые предметы из сегодняшнего времени — транзисторный радиоприемник, телефон с кнопочным набором, портативный телевизор, альбомы с пластинками, противозачаточные таблетки и все такое — ни один из них не будет понятен для людей, живущих в то время. Даже экземпляры журналов с новостями будут непонятны, потому что английский язык с того времени сильно изменился. Поэтому, если Икинс перетаскивает вещи из будущего, отстоящего от нас на тридцать, сорок и пятьдесят лет, нам это мало что даст…
— Ты права и не права одновременно. Пятьдесят лет назад у людей не было такого опыта развития, поэтому они не могли прогнозировать изменения, которые принесет будущее. У нас другие перспективы, потому что перемены — часть нашей истории. Мы привыкли жить в меняющемся мире, и мы понимаем, что изменения станут частью нашего бытия. Поэтому мы смотрим на эти вещи иначе и не находим их столь загадочными, пусть даже они и выходят за границы нашего опыта.
— Однако ты говоришь примерно то же, что и я.
— Я цитирую тебя. И перефразирую. — Я смешал бумаги и фотографии. — Ничто из этого не имеет отношения к моему делу, так?
— Не знаю. Но я подумала, что тебе имеет смысл на это взглянуть. Может быть, это даст тебе какой-нибудь ключик к Икинсу.
Я покачал головой:
— Это доказывает лишь то, что он знает больше, чем говорит нам. Но это нам и так было ясно.
Джорджия посмотрела на часы:
— О'кей. Мне пора. — Она встала, наклонилась ко мне и быстро поцеловала. — Береги себя — и своего нового дружка тоже.
— Он не мой… Но она уже ушла.
Я засунул все бумаги и фотографии обратно в конверт и заказал сандвич с бифштексом. День начался странно и становился еще более странным, а ведь сейчас только полдень. Со всеми остальными неприятностями я предпочел встретиться на сытый желудок.
Я вернулся назад в квартиру. Перефотографировал все досье. Потом собрал всё и направился прямиком в местную копировальную контору. Сделал пять копий и разложил их по порядку. Заплатил наличными. Одну копию сунул в багажник автомобиля, вторую — в тайник на квартире, другие три разложил по разным абонентским ящикам на почте. Оригиналы отнес Джорджии, которая приняла их без комментариев. Икинс уже покинул здание. Но мы не стали разговаривать друг с другом, возможно, офис был напичкан «жучками» — может быть, даже этими забавными штуками, похожими на фишки для покера.
Когда я возвратился домой, Мэтти распаковывал продукты. Сценка выглядела очень по-домашнему.
— Как прошел день? — спросил он.
Не хватало только пары шлепанцев и вечерней газеты. Поскольку я не ответил, Мэтти посмотрел на меня. Забеспокоился:
— У тебя все в порядке?
— Да. Я просто… размышляю кое о чем.
— Ты всегда о чем-то думаешь.
— Ну, эти вещи стоят, чтобы их обдумать.
Мэтти понял. Он замолчал и занялся возней на кухне. Я вышел на балкон и встал у перил, глядя на Мэлроуз-авеню. Холодно и пасмурно, к вечеру опять собирался дождь, за первым штормом надвигался второй. Что там сказал Икинс — ничто не имеет смысла… Однако один момент особенно задел меня. Почему Мэтти не важен для этого дела?
Отсюда напрашивался следующий вопрос: что именно знает Икинс и что он скрывает от меня? И почему скрывает? Потому что, если я узнаю… это причинит какой-то вред. Кому? Какой другой план сейчас осуществляется?
Очевидно, что мы с ним не на одной стороне. Случалось ли такое раньше? Прежде никогда. Тупиковая ситуация возникла только сейчас. Надо подумать о Мэтти.
Если Мэтти не относится к делу… то грозит ли ему опасность? Конечно грозит! Он исчез. Мы это знаем. Но если он исчез, то почему он не относится к делу?.. Хотя он мог исчезнуть по другим причинам. И если это так, тогда… конечно, он будет полностью бесполезен для дела. Дерьмо!
