Герой настоящего рассказа очень скромное лицо — и по паспорту он значится Семёном Петровичем Замухрышкиным. Занимался он литературой и пописывал сатирические стишки, картинки с натуры и т. п., печатаемые в «Дребедени», «Тёще» и др. юмористических листках.
В последних числах октября 190. г. Семён Петрович Замухрышкин возвратился в свою квартиру, занимаемую им на 16-й линии Васильевского острова, в самом скверном расположении духа. В карманах у него не было ни сантима; редакторы-издатели, к которым он обращался сегодня, точно все сговорились и наотрез отказали в выдаче аванса, ссылаясь на безденежье и плохие времена.
— Вот и изволь существовать литературным трудом при настоящих условиях. Тем положительно нет. Гнёт цензуры чудовищен! Просто хоть ложись да помирай! — размышлял Замухрышкин, расхаживая по своей клетушке.
— Эх! да если бы была свобода печати, то-то бы раздолье нашему брату… Пиши о чём хочешь, ругай кого хочешь — загребай гонорар. Хорошо было бы, — продолжал фантазировать, лёжа на кровати, голодный литератор, — завалиться, этак, сейчас, уснуть лет на двадцать, на тридцать, да и проснуться в новой эре, при свободе печати…
Не успел ещё Замухрышкин выразить своего столь легкомысленного желания, как глубокий сон смежил его очи… Долго ли продолжался этот сон — история умалчивает.
* * * *
Проснувшись, Замухрышкин поспешил, по своему обыкновению, на поиски сюжетов. Он натянул своё рваное пальтишко и вышел на улицу. Первое, что ему бросилось в глаза, был постовой городовой, вооружённый винтовкою.
— Что за притча? — подумал Замухрышкин при виде столь необычайного явления, — очевидно, градоначальник издал новый приказ. Слава Богу! одна темка есть!
Далее, идя по набережной, Замухрышкин обратил внимание на какие-то таинственные кареты с наглухо закрытыми дверцами. Карет этих ему попалось, пока он дошёл до Большой Морской, штук пятнадцать.
— Ведь в таких каретах арестантов возят, — сообразил Замухрышкин, — какое необычайное увеличение криминальности!
На углу Невского и Большой Морской Замухрышкина атаковала целая толпа мальчишек — газетных разносчиков.
— Не угодно ли, барин, последний номер «Мортиры»?
— Вот последний выпуск «Страшного апельсина»!
— «Вездесущее око» купите, барин! Интересные карикатуры! Министров прохватывают!
Замухрышкин опешил… Что сие значит!? Не сплю ли я!? Такое обилие журналов! Такие новые названия! Просто невероятно… И Замухрышкин двинулся далее, заткнув уши от назойливых выкликов мальчишек, предлагающих всё новые и новые издания.
Вскоре ему попалась на глаза вывеска редакции «Кровавого ужаса». Замухрышкин остановился пред подъездом в недоумении. Ещё вчера в этом месте помещалась кондитерская Фурса, а сегодня редакция. Что за чудеса? У бедняги начала кружиться голова. Наконец, его осенило:
— Э, да, ведь значит, моё желание сбылось! И я проспал, вероятно, не одно десятилетие. Вот так штука!
— Что ж? Тем лучше! — Не мудрствуя лукаво, толкнусь-ка я для начала в эту редакцию, — и Замухрышкин, ощупывая в кармане пальто рукописи, не прошедшие по независящим от редакции обстоятельствам, вошёл в подъезд. — Могу я видеть г. редактора? — обратился он к секретарю.
— Обождите немного, редактор сейчас занят, у него нотариус составляет духовное завещание. — Такой ответ несколько озадачил Замухрышкина…
Он присел по приглашению секретаря и с любопытством стал наблюдать окружающее. В приёмной появилось ещё одно лицо, бледный, исхудалый господин, еле держащийся на ногах от слабости.
— А, Василий Андреевич? Вас ли я вижу, давно ли Вы на свободе? — радостно приветствовал вошедшего секретарь.
— Только вчера выпустили. Что новенького у вас?
И между ними завязался дружеский разговор вполголоса.
Замухрышкину в этом разговоре многое показалось странным, слишком уж часто употреблялись слова: «Кресты», «прокурор Комышанский», «Олонецкий край», «места не столь отдалённые» и т. п. — Замухрышкин сидел и хлопал глазами.
Наконец появился редактор. С ним вместе вышли из кабинета нотариус и ещё двое каких-то господ — очевидно, сотрудники «Кровавого ужаса». Лицо редактора было взволнованно, но выражало глубокую решимость. Проводив нотариуса, он обратился к сотрудникам: