Мейчик, поселившись здесь, говорил своим соседям, что намерен заняться огородничеством и садоводством.
Всё лето для постройки оранжереи возили кирпич, рамы. Но очевидно, из всей этой затеи ничего не вышло. К осени среди пустыря лежали кучи кирпича, штабеля тёса, постройка же оранжереи нисколько не подвинулась.
— Промахнулся наш еврейчик, — посмеивались соседи. — Не выгорело его дело с огородом. Чудак, тоже ранжереи вздумал строить! Без возврата всадил денежки.
Никто из них, конечно, и не подозревал истинных намерений Мейчика. Между тем, он, для отвода глаз, открыл бакалейную торговлю. Последнее было ему полезно ещё и в том отношении, что легче и безопаснее было поддерживать связь с городом. Под видом покупателей сюда являлись доверенные лица комитета. Приносили материал для печати, забирали готовые листки.
Дело было законспирировано очень умело. Типография работала с половины июня, но никто в городе, кроме самых близких к комитету лиц, не знал, где она помещается.
Мейчик погасил огонь в лавке и поднялся наверх.
В большой, скудно меблированной комнате на простом кухонном столе кипел самовар.
— Как ты долго сегодня, — обратилась к Мейчику его жена, молодая стройная женщина с красивым смуглым лицом, освещённым мягкими чёрными глазами.
Мейчик налил себе стакан чаю.
— Были из города…
— Есть работа?
— Да, и очень спешная. На вот, отнеси оригинал.
Мейчик разорвал конверт, полученный от Ремнева. На стол выпал вчетверо сложенный лист бумаги.
— А это к завтрашнему дню, — заметила женщина, ознакомившись с текстом. — Едва ли мы только успеем сделать.
— Ты поможешь Михаилу набрать.
Она молча кивнула головой и взяла оригинал.
— Можешь теперь идти… Я пока останусь наверху… Как он? Спит? — Мейчик показал рукой на соседнюю комнату.
— Кажется, уснул… Я приготовила ему питьё; если спросит, так дай.
— Хорошо… Ступай же, Рахиль, и предупреди Михаила, что работа предстоит спешная.
Молодая женщина спустилась вниз. Там, из небольшого чулана позади лавки был ход в подполье.
Рахиль подняла западню и осторожно спустилась по скрипящей лестнице, освещая дорогу маленьким ручным фонарём.
Человек, незнакомый с устройством тайника, не открыл бы в этом подполье никаких подозрительных следов. Земляной пол, стены, забранные досками, в углу куча картофеля — вот и всё.
Рахиль подошла к одной из стен и постучала в деревянную обшивку. Почти тотчас же в стене образовался проход, из которого вырвалась полоса света.
…Целых два месяца несколько человек под руководством инженера работало над устройством этого тайника.
Устроен он был следующим образом.
Подполье было разделено стенами по числу квартир. Среднее подполье и было приспособлено под тайник. Его углубили на несколько аршин, выложили кирпичом. Провели звонки, устроили электрический вентилятор. Вход в тайник был замаскирован деревянным ящиком, наполненным землёй, вращающимся на шарнирах…
— Это Вы? — спросил Рахиль мужчина средних лет с хмурым, озабоченным лицом.
Он подождал, пока она пройдёт, и зажал рукоятку рычага. Ящик с землёй бесшумно стал на прежнее место.
В подвале было сухо и тепло. Бетонная кладка не пропускала сырости. В углу стояла небольшая чугунная печка, труба которой выходила в топку одной из печей нижнего этажа. Горела висячая лампа под жестяным абажуром. Свет её падал на две типографские кассы. Далее виднелся ручной станок…
— Я пришла помогать Вам, — весело заговорила молодая женщина, подходя к одной из касс.
Товарищ, не отличавшийся словоохотливостью, вопросительно посмотрел на неё.
— Новая работа, — пояснила она, показывая оригинал. — Сейчас принесли. Будем набирать.
Михаил кашлянул и без возражений взялся за дело.
Рахиль надела рабочий фартук и вооружилась верстаткой.
Они разделили текст рукописи.
— Ужасно неразборчивый почерк! — вырвалось у молодой женщины восклицание нетерпения и досады. — Прочтите, Миша, пожалуйста, это слово.
Она повернулась к товарищу.
— «самосознание пролетариата»… — медленно прочёл тот, перегибаясь через кассу.
— Спасибо, дальше я всё разбираю…
Свинцовые литеры мелькали в опытных руках Рахили и послушно ложились на верстатку.
