То, что Анна увидела, встретившись с малороссийским полковником, ее отнюдь не очаровало. Безбородке было под тридцать. Грузный толстогубый увалень со свиными глазками, прячущимися в пухлых щеках, а взгляд хитрый и пронзительный. Все в нем было несоразмерно: толстая шея, большие руки, короткие ноги, которыми он еще и косолапил…
Фрейлина не показала виду, что кандидат не пришелся ей по вкусу. Передав приглашение императрицы, она задала несколько вопросов, касающихся впечатлений о столице и Дворе. И через некоторое время отметила, что разговор Безбородки умный, хотя и нарочито манерный и грубоватый. Она даже не заметила, как из ведущей беседу, из спрашивающей, оказалась в положении отвечающей. И только спохватившись, заставила себя быть осторожной и уклоняться от острых и точных вопросов полковника. Анна отметила, что ведет он себя так же, как это делала она, впервые попав ко Двору. Но если она была действительно наивной провинциальной девицею, то, по некоторым ответам Безбородки Анна поняла, что он осведомлен о жизни Двора весьма недурно. По‑видимому, Александр Андреевич также оценил ум и сдержанность фрейлины, потому что приложил немало усилий, чтобы завоевать ее симпатию. Незаметно неприятное первоначальное впечатление сгладилось, а затем скоро она уже и смеялась его хохлацким словечкам и шуткам… Расстались они если и не приятелями, то людьми, вполне симпатизирующими друг другу. Императрице же Анна доложила главное:
— Умен, ваше величество, хотя и выглядит дураком, а более всего хитер.
— На что же ему хитрость‑то надобится?
— По‑моему, тем он старается нашего брата прельстить, понеже, как говорят, предан этому делу до исступления.
— Вот те на! Да какой же успех он может иметь у дам при такой‑то внешности?
— Э‑э‑э, государыня‑матушка, любовь зла… А потом, чем девку улещают? Ушами мы любим‑то. А господин Безбородко говорит, как пишет, мастер… Да все с шуточкой, с прибауточкой, с хохлацким выговором… А с лица, чай, не воду пить.
В конечном итоге императрица назначила день и час неофициальной аудиенции малороссийскому полковнику. А когда тот пришел, удивилась, подумала: «не Аполлон». Но расспросивши, продиктовала письмо, и велела перебелить черновик указа. Работой осталась довольна.
— Переведи‑ка, голубчик, это письмо на французский. Сумеешь ли? — спросила она, подавая молодому человеку записку.
— Не удостоен, ваше императорское величество. Едино латынь постиг да немецкий разговор пойму…
— Незнание языков есть большой недостаток. При Дворе и в дипломатии das ist unmöglich <Это невозможно (нем.).>.
Однако отвергать сразу протеже фельдмаршала императрице не хотелось. Да и не входило в ее привычки с одного раза делать заключение о человеке.
— Вот что я скажу. Будешь пока у принятия челобитен. Год даю на изучение французского. Ежели одолеешь, возьму в кабинет‑секретари. А чтобы времени зря не тратить, посиди в архивах, разберись в законах российских, чтобы понимать толк в бумагах, кои принимать станешь.
С тем и отпустила…
9
Потемкин очень скоро усвоил все замашки временщика. Грубый от природы, не приученный к уважению чужого мнения, он не стеснялся принимать назойливых посетителей, не проспавшись, с нечесанными волосами, в засаленном старом шлафроке. Иностранные министры диву давались, встречая днем на выходах императрицы остроумного блестящего вельможу в роскошном мундире, с лентой и орденами, который совсем не походил на того, с кем они утром конфиденциально торговались по некоторым деликатным вопросам политики. Даже Екатерина, еще ослепленная запоздалой страстью, порой выговаривала ему за невнимание к людям и… к дворцовой мыльне.
Графский титул и акт, свершенный у Святого Сампсония, еще более развязал руки Потемкину. Он стал заносчив и груб с придворными, перестал прислушиваться к мнению других членов Совета. Имея carte blanche от императрицы, решал многие вопросы, даже не ставя ее в известность.
— Не мешай, Катя, — говорил он ей, когда, наслушавшись со всех сторон жалоб на самоуправство фаворита, она пыталась его урезонить. — Не мешай. Ты же знаешь, мне самому ничего не надобно. За трон и спокой твой радею. Дураков и дармоедов вокруг — не перечесть. Все на все зарятся. Одни заговоры плетут, чтобы его императорское высочество на трон поскорее подсадить и тем покорыстоваться. Другие просто воруют, врут да обманывают. Что господа камергеры, что фрейлины твои. Думают, у меня один глаз, так не увижу… Дудки! Он хоть и един, да как у Аргуса… Покуда я рядом, живи в спокое.
