В тени горностаевой мантии - страница 85
— Да ты что, матушка‑государыня, об чем толкуешь…
— А это не твой ли billet doux?
Екатерина достала из ночного столика сафьяновый бювар и вынула голубой листок. Потемкин внутренне похолодел. Он узнал свой почерк. Между тем императрица, прищурившись, стала читать:
— «Варенька, жизнь моя, ангел мой! Приезжай, голубушка, сударка моя, коли меня любишь. Целую всю тебя. Твой дядя». Фи, é libertin! Elle a quinze ans![110]
— Катя, Катя, уймись, погляди на подпись: «дядя». Об чем разговор, каки‑таки подозрения? И при чем тут великий князь, с какого боку приплелся?
Слава богу, вспышку удалось погасить, перевести на дурака‑наследника. Настроение женщины в том положении, в каком пребывала Екатерина, меняется быстро. После свадьбы Павла с Вильгельминой, получившей при православном крещении имя Натальи Алексеевны, бюджет Малого Двора был подурезан, за счет потешного войска цесаревича. И это еще больше осложнило взаимоотношения матери с сыном. Узнав от шпионов последние новости из Гатчины, она не придала им до поры особого значения. Но фавориту решила открыть.
— Ах, Гришенька… Али не знаешь, что там промеж них Андрей Разумовский втерся? С самого начала он ей — милым другом. Как же, ездил за нею… Может, потому она и не давалась нам с Annet’ой и Роджерсону для женского осмотру. Только мой‑то дурачок ничего не видит и не слышит.
Потемкин даже приподнялся на локте от неожиданности:
— Погоди, Катя, да она что — али брюхата? От кого?
— Ну это пустое! На брюхе печати нет. Кого родит, тот и наследником станет.
— А как же Протасиха‑то твоя, не углядела что ли… — начал было Потемкин, но императрица прервала его. Настроение ее снова сменилось и лицо потемнело:
— Хватит о фрейлин. Ныне, сударь, извольте отправляться к себе в покои. Я не желаю больше на этот тема говорить…
«Ну, Аннета, ну сука, — кипел Потемкин, пробираясь по винтовой лестнице к себе наверх и вспоминая выпад императрицы в адрес племянниц. — И когда успела все вызнать? Говорила Парашка, что Протасиха — змея подколодная. Надо было в первые же дни раздавить. Ну, погоди, пробня х……»
Через пару дней, дожидаясь выхода императрицы, Григорий Александрович, не здороваясь, подошел к Анне и заступил ей дорогу.
— Вот что, милая, — вполголоса произнес он, с трудом сдерживаясь, — последний раз предупреждаю, не лезь в чужие дела. Еще раз влезешь…
— Об чем вы, ваша светлость? Я и в мыслях не думала…
— Об чем — сама знаешь. Служба твоя пробни придворной кончилась. Это я тебе говорю. Да ты сама у святого Сампсония была. А не можешь от ремесла свово поганого отстать, так ищи clientélе <Клиентуру (фр.).> в другом месте.
Анна вспыхнула, но сдержалась и ответила, не повышая голоса:
— Видно, напрасно была я в надежде заслужить вашу милость, когда отказала в просьбе некоторой персоне, в коей вы имели свой интерес. И ее величеству не стала об том сказывать…
Потемкин нахмурился. Он почувствовал, что в запасе у проклятой бабы есть еще нечто, способное повредить его кредиту. Иначе она бы не стала столь дерзко себя вести.
— Ты об чем толкуешь?
— На сей раз не об чем, а о ком, ваша светлость. Сами, поди, не запамятовали, для кого у управляющего имением графа Петра Александровича турецкие ковры с шалями торговали…
— Ах, ты…
Потемкин задохнулся. Лицо его стало багровым. Анна знала, куда метить. Это был прямой намек на его Бажену, которую он поселил в специально купленном на пожалованные императрицей деньги большом доме у Царицына луга. Перевел туда и преданных ему охранников. Велел набрать девок посмышленее из новопожалованного имения. Украсил покои во вкусе цыганки восточными коврами, низкими мягкими диванами со множеством подушек, дал ей трех горничных‑черкешенок…
Девушка принимала все как должное, без радости и проявлений любви. Ей не нравился Петербург. Привыкнув к солнцу юга, к необозримым жарким степям, к беспорядку и кипению обозной жизни, она скучала и задыхалась в тесных стенах дома, ненавидела дождь, обилие воды в Неве и каналах, весь сырой петербургский климат. Не нравились ей и люди, которыми окружил ее сиятельный господин‑любовник. Да и сам он, занятый службой, наведывался не часто. И она при встречах уже не радовала его вспышками дикой страсти.
