— Она слепая?..
— Нет, со зрением у нее все отлично. Но она прихрамывает и немного горбится.
На мгновение я опешила.
— Твоя избранница — хромая горбунья?!
— Мама, я повторю: она немного прихрамывает и чуть-чуть горбится. У нее от природы одно плечо выше другого. Но это совершенно не мешает ей быть самым чудесным и восхитительным созданием на свете.
Несколько секунд мы с сыном молча смотрели друг на друга. Потом Мечеслав вздохнул и продолжил:
— Ее зовут Катерина. Катенька, дочь нашего сокольничего. Из-за своих физических особенностей, она стесняется посещать княжеские гуляния — девицам там положено танцевать, а ей это сделать очень непросто. К тому же, Катя наверняка себя неловко чувствует среди прочих расфуфыренных красавиц, хотя ни одна из них и мизинчика ее не стоит. Однако год назад в княжеском тереме был большой пир — праздновали рождение младшего княжича, а потому все чины должны были явиться туда со своими семьями. Вот Никифор Катеньку с собой и взял — деваться-то было некуда, — на губах сына появилась нежная улыбка. — Она за столом сидела тихонько. Вся такая хрупкая, белая, как Снегурочка. Я бы, может, ее и не заметил, но пошел с другими гостями плясать, да случайно голову в сторону повернул, и глазами с ее взглядом встретился. Знаешь, мама, меня в тот момент, будто в озеро окунули. Забыл, как дышать и как разговаривать, истуканом посреди горницы встал и пошевелиться не мог. Потом, конечно, подошел к ней, представился, завел разговор. Мама, какой же она оказалась умницей! Много книг умных прочла, а как здорово поддерживала беседу! На другой день я к ним в гости напросился, а меня там таким холодом окатили, что я потом вне себя был от злости. С тех пор целый год Никифоровы пороги обиваю и как тать за кустами его повозку караулю, чтоб на Снегурочку свою полюбоваться, если вдруг она в город по делам каким поедет. Я уж и сватался к ней, и в любви клялся, и подарками дорогими задаривал, а она холодна как лед. Говорит, в чувства мои не верит и смеяться над собой не позволит. Я, конечно, этому удивился, навел справки. Оказалось, приятельницы ее, курицы длиннокосые, напели ей, что, дескать, княжий воевода задумал шутку плохую пошутить — ее, калеку, охмурить да кинуть. И так она крепко в это поверила, что я никак обратное доказать не могу.
Что ж, у бедной девушки наверняка имеются серьезные комплексы по поводу своей внешности. В нашей реальности, к сожалению, на недостатки тела обращают гораздо больше внимания, чем на достоинства души.
— Хорошо, — кивнула я. — С тобой и предметом твоей страсти все понятно. А что требуется от меня?
Во взгляде Мечеслава появилась бешеная щемящая надежда.
— Мама, дай мне приворотного зелья.
В первую секунду мне показалось, что я ослышалась.
— Слава, — серьезно глядя сыну в глаза, сказала я, — ты дурак?
— Мама, я не шучу! Зелья нужно совсем немного, чтобы Катя просто могла мне довериться. А дальше уж все сделаю сам.
Что-то я не поняла. У нас в государстве появилась новая болезнь? Отчего это вдруг молодежь стала такая безмозглая? Сначала Никита, потом дракон, теперь Мечеслав…
— Никакого зелья я тебе не дам.
— Мама!
— Ты меня слышал? Нет. Категорически.
— Но почему?!
— Слава, ты сам колдун, а значит, должен понимать, что такое приворот, и чем он чреват.
— Мама, я дышать без нее не могу! Я ее из дома украду и силой заставлю брачную клятву принести!
— Точно, дурак.
— Как же ты не понимаешь!..
— Я все понимаю, — сказала, чуть повысив голос. — Пойми же и ты, бестолочь великовозрастная, — твоя несчастная Катерина наверняка всю жизнь себя уродом считала! И тут появляешься ты, весь такой прекрасный-распрекрасный. О любви поешь, да сватов засылаешь. Спрашивается: с чего бы, если другие мужчины от нее столько лет нос воротили? Девушка она умная, начитанная, мыслит, скорее всего, трезво и адекватно, а значит причину твоих приставаний не в чувствах будет искать, а в чем-нибудь другом. Конечно, ей легче поверить в то, что ты — подлец и просто хочешь за ее счет самоутвердиться.
— Мои намерения чисты. Я просто ее люблю. Эх… разбирался б я в травах, давно бы сам зелье сварил!
