С маршалом войск связи И. Пересыпкиным нам приходилось заниматься мобилизациями, подготовкой новых кадров, ударными кампаниями. Высокий, рыжеватый, с негромким голосом, он рассказывал о работе связистов. Как и большинство руководящих работников, И. Пересыпкин всегда внимательно относился к комсомольцам и опирался на комсомольские организации.
На Центральном телеграфе по-своему сумели применить движение двухсотников и фронтовых бригад. Так, звание фронтовой было присвоено бригаде телеграфисток А. В. Смирновой. Работавшие в ее составе Н. Максимова, Т. Серушкина, Маша и Тося Борисовы передавали за дежурство по 500 телеграмм; их называли «пятисотницами».
В начале декабря, накануне контрнаступления наших войск, срочно понадобились две телеграфистки. Находившиеся на дежурстве девушки получили приказание: готовиться к поездке за город. Их предупредили: одевайтесь теплее. Комсомолки без проволочек собрались в дорогу: оказалось, что надо ехать в штаб 1-й ударной армии в район Загорска. Войска готовились к наступлению, со связью в штабе не ладилось, не было ни аппаратов Бодо, ни телеграфистов, умеющих на них работать. Ночью девушки приехали в штаб армии. К утру смонтировали привезенную с собой аппаратуру, установили связь со штабом фронта и Ставкой.
Комсомолок зачислили в состав полка. Им выпало нелегкое дело — держать связь в дни контрнаступления. Девушки-москвички с ним справились.
— Вот досада, — упрекал себя маршал, — в спешке мы даже не записали фамилии этих замечательных девчат, а память меня подвела.
Непрерывные бои под Москвой изматывали врага, наносили ему непоправимый урон. К концу ноября, по оценке работников Генерального штаба, противник исчерпал свои наступательные возможности. Его ударные группировки, оказавшись растянутыми, утратили свою силу, не сумели закрепиться на достигнутых рубежах.
В тот момент страна готовила решительный удар по врагу. В глубокой тайне происходили переброски огромного количества войск и техники.
Командующий войсками Западного фронта Г. К. Жуков отдал приказ командующим 20, 16 и 5-й армиями. В этом документе говорилось, что, по всем данным, противник, действующий против Западного фронта, выдохся. Пехота противника сильно измотана и дерется неустойчиво. Командующий приказал от обороны перейти к решительному наступлению. Цель состояла в том, чтобы разгромить основные вражеские группировки, наступавшие северо-западнее Москвы и в районе Тулы, а затем гнать противника на запад.
Изданию приказа предшествовали неоднократные обсуждения его в Ставке. Окончательный план был доложен 30 ноября. Накануне этого в Ставке вновь пытливо спрашивали: верно ли, что противник в состоянии кризиса, не введет ли он новые силы?
Контрнаступление готовилось в полнейшем секрете.
Бывает такое состояние природы: темной ночью тишину вдруг нарушает резкий, короткий удар грома; черноту неба пробивает яркий и острый луч молнии; и вот уже по всему небу, перекатываясь из края в край, неудержимо грохочет гром, несутся над землей раскаты, и все кругом сотрясается, словно от нарастающей канонады.
Ощущение радости и восторга, этих забытых в последние месяцы чувств, вызвало у нас переданное по радио сообщение о наступлении советских войск под Москвой. Наконец-то гром грянул! Пришел и на нашу улицу праздник!
Сообщение передавалось из уст в уста, всюду вызывало необыкновенный патриотический подъем. Люди повеселели, загорелась надежда, что скоро удастся окончательно разбить гитлеровскую армию. Каждому хотелось помочь советским воинам — ведь в те дни рождались такие примеры героизма и храбрости, которые и теперь поражают величием духа.
На восьмые сутки после начала наступления появился новый приказ по войскам Западного фронта: неустанно преследовать врага, не давать ему передышки, лишить его возможности организовать оборону.
Бои носили необычайно ожесточенный характер. Поля Подмосковья, дороги устилали тела немецко-фашистских солдат и офицеров. Едешь и видишь то здесь, то там полузанесенные снегом трупы. Белое поле, жгучий мороз, деревья, изуродованные артиллерийским обстрелом, бомбежками; наметенные ветром холмики, под которыми видны вражеские каски; голова, укутанная платком, неестественно поднятая рука, нога, одетая в странное подобие валенка.
