И только когда пришло письмо, удостоверяющее, что семья Киша переправлена к чехословацким партизанам и принята благополучно, Киш облегченно вздохнул и попросил, чтобы его побрили.
Потом ему давали ряд заданий. Он выполнял их. А однажды с партизанами отправился на разведку в Витебск и это выполнил блестяще.
— Посадили на якорь паренька, — сказал после этого Гуторин.
Получив новое задание от генерала, Киш сел за руль. Но он никак не мог забыть Татьяну, которая «выманила» его к партизанам, и поэтому, не видя ее в отряде, при встрече с новыми людьми, расспрашивал о ней. Вот и теперь, когда машина, переправившись через ряд заградительных пунктов, по дорогам, устланным поперек бревнами, выбралась на просторы, он повернулся к Николаю Кораблеву и заговорил на плохом русском языке:
— Где есть женщиноф… красифоф?
— Женщина? Красивая?
— Женщина-а-а. Красифоф.
— Это он, Николай Степанович, видно, про вашу жену, — вмешался Яня Резанов.
Николай Кораблев дрогнул и на немецком языке ответил:
— Никаких красивых женщин я не знаю. Займитесь внимательно своим делом. Скоро Бобруйск. Я притворюсь спящим, вы покажете солдатам пропуск.
Впереди завиднелся Бобруйск. На станции дымили паровозы, слышались гудки. Перед въездом же в город — шлагбаум, около него будка и солдаты.
Николай Кораблев прикинулся спящим, Сиволобов и Яня Резанов приготовили автоматы. Киш остановил машину. Вышел, потянулся и с презрением кинул солдатам, потрясая пропуском:
— Штаб. Господин полковник спит. Устал. Пропустить!
— А-а-а! Штабные. Валяйте, валяйте! — с таким же презрением ответил солдат, а пропустив машину, добавил, обращаясь к другому солдату: — Эти штабные! Их не трогай: жалят, как осы.
Бобруйск был забит танкистами, артиллеристами, пехотой. Все это — танки, артиллерия, танкисты, пехотинцы, — все было уже основательно потрепано, помято измучено. Солдаты сидели, лежали вдоль дороги, за кюветом, у домов, а дома тоже были переполнены: через открытые окна виднелись спины, бока, головы; казалось, во всех домах шли заседания. На площади, в садике, стояли огороженные проволокой зенитки, вздернув в небо длинные стволы. При выезде из города тоже шлагбаум, но построен по-другому: надо было сначала проехать узкий, в виде буквы «г», коридор из бревен, потом сделать крутой поворот и тут нарваться на часовых. Но и эти часовые, как и первые, «штабистов» пропустили, свободно, кидая вдогонку:
— Их не трогай: осы!
11
Удивительно было то, что ни Николай Кораблев, ни Киш, ни Сиволобов, ни Яня Резанов — никто из них почти не волновался, когда машина встретилась с первыми часовыми. Но вот мост. Он могуче уперся цементными быками в дно реки. Метров за тридцать от него пулеметные гнезда. Рядом два понтонных моста. На берегу танки, зарытые в землю. Они то и дело поводят сизыми хоботами. Всюду виднеются замаскированные зенитки. По всем трем мостам беспрестанно двигаются автомашины, загруженные солдатами, снарядами, танки, пушки. Поток непрерывный, кажется — всесокрушающий.
«Да, сунься сюда — дивизию уложат», — подумал Николай Кораблев.
«В огонь попали», — мелькнуло даже у Яни Резанова.
Киш перепуганно решил:
«В случае чего — сдамся, скажу: «Меня они выкрали».
Сиволобов, крепко сжимая автомат, с тревогой смотрел на весь этот скрипящий, орущий поток, а Николай Кораблев, выйдя из машины, почувствовал, как у него онемели ноги: они не шагают, а тычутся, будто деревянные. Но тут же напряжением силы воли он весь встряхнулся и, выхватив из кобуры парабеллум, крикнул на часовых:
— Приказываю именем фюрера прекратить движение! Кто придумал такое безобразие? Все города, все села, все дороги забиты трусами этими, — он ткнул парабеллумом в движущийся поток машин, пушек, танков.
Офицер и три солдата сорвались с места, кинулись, виляя между машинами, танками и пушками, на ту сторону моста. Видя, как от окрика Николая Кораблева побежали офицер и солдаты, Яня Резанов и Сиволобов тоже приободрились, открыли дверцы, высунули автоматы.
И вдруг на той стороне поднялся галдеж, потом раздались выстрелы, и тут же, прорвавшись через часовых, на мост выскочил полковник. Размахивая руками, позеленевший, брызгая слюной, он наскочил на Николая Кораблева, закричал:
