В степях Зауралья - страница 61

— Хорошо. Когда собрать коммунистов?

Вечером, открыв собрание, Христина предоставила слово Епихе.

— Товарищи! Подлая буржуазия при помощи своих хозяев — меньшевиков и эсеров полностью захватила власть в свои руки. Контра издала приказ об аресте нашего учителя Владимира Ильича Ленина, но партия укрыла Ленина в глубоком подполье и сказала нам, чтоб мы готовились.

Казаки вскочили с мест. Епиха сжал огромный кулак и потряс им в воздухе.

— Мирная революция кончилась! Штык и шашка будут теперь решать наше право на свободу! К оружию!

В тот вечер коммунисты Кочердыкской станицы записались в первый конный красногвардейский отряд.

Накануне сенокоса с Никитой Фирсовым случилось несчастье: когда он проезжал заимку, конь испугался верблюдов и, закусив удила, понес. Никита, намотав вожжи на руки, уперся ногами в передок тарантаса, силясь удержать жеребца, но тот, обезумевший, несся прямо на заброшенную постройку и, стукнув тарантасом о фундамент, поволок на вожжах упавшего Фирсова через рытвины. Никиту привезли домой без памяти. Правая рука оказалась сломанной, плохо слушались ноги.

Через неделю растотурские мужики вывезли с Дарьиной заимки все машины, в том числе новую сноповязалку «Мак-Кормик», которую он купил на шумихинском складе за бесценок.

Паровая мельница на Тоболе, правда, охранялась милиционерами, но помольцев не было: оборудование стало ржаветь. Бездействовали и маслодельные заводы. Кабинетскую землю, около двух тысяч десятин, которую он арендовал в Башкирии, поделили переселенцы.

Не лучше шли дела и у зятя. Консервный завод в Зауральске остановился, не было сырья. Бекмурза кочевал и не подавал вестей о себе. Растерявшийся Тегерсен несколько раз приезжал к тестю за советом. Его компаньон Брюль, оставив на память обесцененные акции, укатил через Сибирь на родину.

К несчастью, открылся недуг Дарьи: она пила запоем. Сергей дома почти не находился: вместе с Никодимом сколачивал трещавшие по швам дела «Дома Фирсовых». В сопровождении милиционеров появлялся среди возбужденной толпы переселенцев, шагал в затихшей котельной мельницы, подолгу стоял у застывших мощных сепараторов маслодельного завода, обходил пустые цехи консервного завода Тегерсена.

— Важно — не унывать, — утешал он Никодима. — Временное правительство за нас. Игра в Советы скоро окончится, и все пойдет по-старому.

Болезнь жены не трогала Сергея.

— Пора ей убираться с моей дороги, — говорил он расстриге.

Проезжая однажды по Дворянской улице, молодой Фирсов увидел афишу, извещавшую зауральцев о гастролях певицы Сажней. Вечером он встретился с Элеонорой, а на следующий день, вручив озадаченному импресарио значительную сумму денег, увез певицу в Марамыш. Никита, услышав о любовнице сына, пришел в ярость, потрясая здоровой рукой, кричал в исступлении на Сергея.

— Для кого наживал?! А? Чтобы со своей арфисткой профурил? Жену богоданную бросил?

— Не богом данную, а тобой, — ответил спокойно Сергей, продолжая бесцельно смотреть в окно.

— Молчать! Щенок!

Молодой Фирсов стремительно повернулся от окна и взглянул тяжелыми, ненавидящими глазами на отца.

Никита, точно ожидая удара, натянул одеяло на голову. Прислушиваясь, как затихают шаги Сергея, Никита рванул ворот рубахи и, задыхаясь, произнес едва слышно:

— Мать, пи-и-ть… — и, пошарив дрожащей рукой в воздухе, с хрипом откинулся на подушки.

Обеспокоенная Василиса Терентьевна послала за врачом.

— Легкий удар. Пройдет. Больному нужен покой, — выписав лекарство, врач уехал.

Из комнаты нетвердой походкой вышла Дарья. Василиса замахала на нее рукой, и женщина с виноватой улыбкой повернулась к выходу. Когда-то красивое лицо ее стало дряблым, как у старухи. Глаза утратили прежний блеск, были безжизненны и тусклы. Целыми днями Дарья не выходила из комнаты и порой, заслышав шаги мужа, в страхе закрывалась на ключ. Единственным человеком в доме Фирсовых, искренне жалевшим ее, был глухонемой дворник Стафей. Встречая на дворе хозяйку, он жалобно мычал, сокрушенно качая стриженной под кружок головой. Дарья печально улыбалась, показывая сначала на локоны седых волос, и прикладывала указательный палец ко лбу. «Поседела от дум», — читал глухонемой по ее мимике и, вздыхая, маячил: «Уйдем из этого дома, уйдем в степь, на заимку!» Дарья отрицательно качала головой. Она не могла оставить Сергея. Закрыв лицо руками, поспешно отходила от дворника. Стафей грозил огромным кулаком фирсовскому дому и, опустившись на скамейку, долго сидел в задумчивости.