Первый выпуск «Космополита» был доставлен в киоски после полудня в среду. В четверг утром, поднимаясь по лестнице в свой редакционный кабинет, Долан встретил спускающегося Эдди Бишопа.
– Ну, сукин ты сын! – воскликнул Бишоп радостно, протягивая руку. – Ты это сделал!
– Ты видел? – спросил Долан, обмениваясь рукопожатием.
– Видел ли я? Каждый в редакции видел!
– Заходи, – сказал Долан, указывая другу дорогу в кабинет. – Майра, вот этот чертов коммунист. Я не смог бы выпустить журнал без помощи Майры.
Майра поприветствовала Бишопа, затем повернулась к Долану.
– Звонили несколько человек, – сказала она. – Список на вашем столе.
– Я прошелся по киоскам сегодня утром – посмотреть, как идет продажа. Поэтому опоздал.
– И как идут дела? – спросил Бишоп, усаживаясь.
– Нормально. Я не очень разбираюсь в этом, но думаю, что все идет нормально. Скажи мне, Эд, только честно, что ты думаешь?
– Я думаю, что журнал замечательный. Правда. Но уж очень напоминает «Нью-йоркер», согласись?
– Любой журнал такого типа похож на «Нью-йоркер». За исключением раздела светской хроники.
– Кстати, единственное, что мне не понравилось, – раздел светской хроники.
– Такой раздел необходим. И фотографии дебютантов. И эдакая увесистая кучка рекламы тоже, не так ли?
– Кто этим занимается? Ты?
– Парня зовут Экман. Работает на Лоуренса. Томас видел статью о бейсбольной команде?
– А то. Небось получил номер самым первым. Я купил экземпляр около четырех часов, хотел подсунуть ему, – а он уже все прочитал.
– И что он сказал?
– Он полагал, что бейсбольное разоблачение, так же как и редакционная статья о газетах, будет задавлено рекламным отделом… Публикация заставила его, скажем так, потерять самообладание.
– Ну что же, правда на то правда и есть, – заметил Долан.
– Не сомневаюсь, – кивнул Бишоп. – Послушай, Майк, почему ты мне не рассказывал… Уж я-то знаю, черт возьми, что это правда! Ты не единственный репортер, который всегда выступает против зажима в газетах. Мы все такие.
– Свобода прессы, – воскликнул Долан саркастически. – Господи, что за смех!
– Должен сказать тебе одну вещь, малыш, – произнес Бишоп. – Я чертовски боюсь, что ты разобьешь голову о каменную стену. Ты наживешь себе множество врагов. Многие возненавидят тебя лютой ненавистью. Томас, к примеру. Ты знаешь, что он собирается сделать? Он пишет редакторский отзыв – ответ на твои обвинения, что, мол, дорогая старая «Таймс газетт» подвергалась цензуре и давлению, и хочет тиснуть его на спортивной страничке в сегодняшнем номере.
– Надеюсь, он так и сделает. Чертовски надеюсь! Не смолчит же он, получив оплеуху! К тому же, – сказал Долан, усмехаясь, – перебранка очень полезна для журнала. Это заставит людей раскупать тираж.
– Тысячи туповатых чертовых простаков поверят тому, что ты говоришь, но ведь есть и другие…
– Их я тоже заставлю поверить! – с некоторой долей горячности воскликнул Долан. – С Божьей помощью я назову им даты и имена. Представлю письменные показания. Это бейсбольное дело только начало. Я доберусь до самого основания, сунусь и в Сити-Холл, и в офис окружного прокурора, и в резиденцию губернатора…
– Если только сможешь дойти до конца.
– Будь уверен, дойду, – сказал Долан.
– Держу пари: если выдержишь курс, то примерно через шесть месяцев под твою лавочку подсунут целый грузовик тротила. Или убедят смягчить резкость.
– Только через мой труп, – возразил Долан.
– Ну ладно – посмотришь. Дай мне Бог ошибиться. Я за тебя. Зачем, ты думаешь, я пришел сюда? Просто поболтать?
