– Да, знаю, – кивнул Долан. – Ну что же, миссис Мардсен, вы убережете себя от хлопот. Я обещаю, что не отвечу ни на одно письмо. Но что заставляет вас думать, что Мэри будет писать мне после всего случившегося?
– Не считайте меня тупицей. Мне известно, что девочка была влюблена в вас.
– Все в прошлом, – твердо сказал Долан. – Вы помешали этому. Скажите, миссис Мардсен, что вы имеете против меня?
– Во-первых, мистер Долан, мне не нравятся мужчины, которые берут деньги у молодых девушек.
– С чего вы решили, что я их брал?
– Я видела погашенные чеки. На несколько сотен долларов.
– Увы. Не думал, что вы знаете. Но сотню долларов я вернул. Остальное отдам, как только получу.
– Боже, боже! – Миссис Мардсен наклонилась немного ближе к нему и покачала головой. – Эти юные девушки! Вы немного рисуетесь перед ними, не так ли?
– Никогда так об этом не думал, – ответил Майкл, глядя на часы. – Что же, миссис Мардсен…
– Неудивительно, что они теряют голову, – сказала миссис Мардсен, не реагируя на намек. – Этот богемный дом, старая мебель и старые картины…
– Да. Итак, – проговорил Долан, вставая.
– И эта прелестная литература, – продолжала она, поднимая книгу с журнального столика. – Я просматривала ее, пока ждала. Это вы написали?
– Нет, – ответил Долан, невольно покраснев, – не знаю, как она сюда попала.
– А уж иллюстрации! Это первая эротическая книга, которую мне довелось увидеть за все годы моей жизни.
– Понятия не имею, как она сюда попала. Я обычно храню ее в книжном шкафу в своей комнате.
– А где ваша комната? – спросила миссис Мардсен, вставая и держа книгу перед собой.
– В конце коридора.
– Я сама положу книгу на место, – сказала миссис Мардсен, делая шаг в указанном направлении.
– Простите мою неделикатность, миссис Мардсен, – не унимался Долан, следуя за ней, – но я опаздываю на репетицию, – сказал он, нажимая на выключатель.
– Не включайте, – прошептала миссис Мардсен, жарко дыша ему в ухо. – Не надо…
«Ну, гореть мне в аду», – мелькнуло у Долана в голове.
Было уже больше восьми, когда он добрался до театра-студии и появился в проходе к сцене.
– Подождите! Подождите минуту! – крикнул Майер актерам на сцене. Затем повернулся, свирепо глядя на Долана, и спросил разгневанно: – Сколько еще это будет продолжаться?
– Простите, Майер, я не мог ничего поделать, – произнес Долан покаянно.
– Вы что, считаете, мы ставим этот спектакль для вашей личной забавы?… Да? Отвечайте!
– Я сказал, что сожалею, – буркнул Долан нервно, видя, что вся труппа внимательно смотрит на него.
– Прекратите! Если бы только, – выпалил Майер гневно, обращаясь к сидящим рядом Дэвиду и членам постановочной группы, – мы уже не объявили премьеру! Если бы это не зашло так далеко, я бы бросил все дело. Извинитесь перед труппой, Долан.
– Но, Майер…
– Вы никогда не проявляли должного внимания к людям в этой труппе. Всегда вели себя оскорбительно, грубо и высокомерно, будто вы продюсер, автор, режиссер и звезда спектакля. Но никто в этом театре не является важнее кого-либо другого.
– Я вовсе не хотел хамить, Майер, – сказал Долан искренне. – Сожалею, что опоздал. Но просто ничего не мог поделать.
– Извинитесь!
– …Прошу прощения у всех и каждого, – произнес наконец Долан громко, так чтобы его услышали актеры на сцене. – Такое больше не повторится. – И спросил у Майера: – Теперь все в порядке?
– Да. Тимоти играл на замене. Спасибо, Тимоти, – сказал он, – заканчивайте. Долан продолжит…
– Оставайтесь на сцене, Тимоти, – не дал ему закончить Долан. – Вы засиделись в дублерах. Я ухожу, – сказал он Майеру, развернулся и пошел по проходу, через вестибюль в ночь.
– Долан! Долан! – позвал его Майер с лестницы и быстро спустился к машине на обочине. – Погодите минутку.
– Все нормально, Майер, – сказал Долан, выключая зажигание. – Не переживайте так сильно.
– Но у нас премьера на следующей неделе.
– Пусть сыграет Тимоти. Он ждал этого годы. Дайте ему шанс.
– Но, Долан, вы не можете бросить меня в таком трудном положении…
– Вы окажетесь в худшем положении, если я останусь. Ничего хорошего у вас со мной не получится. Майер, возможно, это лучший выход. За последнее время в моей жизни произошли кое-какие изменения, и теперь мне стало некогда валять дурака в театре.
