В субботу религиозного воодушевления не стало: на утреннее богослужение пришли все те же два десятка мужчин, которые всегда приходили. Вернувшись из синагоги, раввин застал дома ожидавшего его начальника полиции Лэнигена.
– Мне очень не хотелось нарушить вашу субботу, рабби, но мы просто не можем прекратить расследование. В полиции, увы, нет праздников.
– Все в порядке. Наша религия тоже отдает предпочтение экстренной необходимости перед ритуальными требованиями.
– Мы закончили осмотр вашей машины. Кто-нибудь из моих ребят пригонит ее вам завтра, а то, если будете в городе, сможете забрать сами.
– Чудесно.
– Теперь мне бы хотелось проверить с вами все то, что мы нашли в машине. – Он достал из портфеля несколько целлулоидных коробочек, помеченных чернилами. – Вот это мы нашли под передним сиденьем, – сказал он, вываливая содержимое коробочки на стол. Там была кое-какая мелочь, квитанция гаража за какой-то ремонт машины несколько месяцев тому назад, обертка от пятицентовой конфетки, маленький еврейско-английский календарик и целлофановый женский берет.
– Это все наше, – сказал раввин, взглянув на предметы. – Берет, кажется, принадлежит жене. Впрочем, почему бы вам не спросить у нее для вящей верности?
– Уже спрашивал.
– За обертку и за мелочь я не ручаюсь, но конфету я съел. Она была вполне кошерной. Что же касается календарика, то я их получаю перед Новым годым десятками. – Он выдвинул ящик стола. – Вот еще один.
– Ладно, – сказал Лэниген, вкладывая предметы обратно в коробочку и вываливая на стол содержимое следующей: – А вот это мы нашли в мусорнике под щитком приборов. – Там были несколько помятых бумажных салфеток со следами помады, палочка от мороженого и пустая коробка из-под сигарет.
– Нормально, – сказал раввин.
– Похоже на помаду жены?
– Это уж лучше вы у нее спросите, – улыбнулся раввин.
– Уже спрашивал. Вроде ее, – буркнул Лэниген и вывалил на стол третью коробочку, содержавшую предметы, найденные во внутреннем отделении: помятый пакет бумажных салфеток, губная помада, несколько дорожных карт, молитвенничек, карандаш, пластмассовая шариковая ручка, дюжина карточек, карманный фонарик и помятая пачка сигарет.
– И это нормально, – сказал раввин. – За помаду я даже могу поручиться, так как когда жена ее купила, я еще сказал ей, помнится, что ей бы цены не было, если бы стекляшки, которыми она украшена, были настоящие. Она заплатила за нее доллар или полтора, а посмотрите, сколько на ней “бриллиантов11.
– Они продаются десятками тысяч, так что вы не можете быть уверены, что ваша жена купила именно эту палочку.
– Нет, конечно. Но это было бы уж очень странное совпадение.
– Совпадения случаются самые странные, рабби. Убитая пользовалась той же помадой. Да и странного тут нет ничего. Эта помада очень популярна, в особенности среди блондинок.
– Она, значит, была блондинкой?
– Да, она была блондинкой. На фонарике, рабби, мы не обнаружили никаких отпечатков пальцев…
– Последний раз я его держал в руках, – ответил раввин, подумав, – когда вытирал его от помады. Понятно, что стер и отпечатки.
– Осталось еще содержимое пепельниц. В пепельнице заднего сиденья всего один окурок со следами помады. В передней пепельнице – около десятка окурков. Те же сигареты и та же помада. Видно, жена оставила. Вы ведь не курите?
– Если бы я даже курил, помады во всяком случае на окурках не оставил бы.
– Тогда у меня все. Мы попридержим эти вещи некоторое время, если не возражаете.
– Держите сколько угодно. А как идет расследование вообще?
– Продвигается помаленьку. Вчера мы еще многого не знали. Медицинский эксперт с точностью установил, что глумления никакого не было, зато обнаружил нечто другое: девица была беременна…
