Они собрались уходить, когда рабби услышал.
— Смолл! Дейв Смолл!
Они остановились: блондин широкими шагами направлялся к ним, протягивая руку.
— Билли Эббот! И правда, ты!
— Собственной персоной. Вы, конечно, путешествуете. Знакомитесь с достопримечательностями.
— Точно. — Рабби представил Мириам. — А ты? Ты здесь по делу?
— Я живу здесь, возле Кесарии. Я гражданин Израиля, занимаюсь аудитом. Раз в месяц выбираюсь по делам в Иерусалим и взял себе за правило каждый раз сходить посмотреть на Старый Город и Стену. Большинство моих клиентов в Тель-Авиве и Хайфе, а я живу на полпути между ними, есть возможность иногда сыграть в гольф.
— И есть миссис Эббот? — спросил Дэвид.
— О, да. И три маленьких Эббота, два мальчика и девочка. А вы? У вас есть дети?
— Один мальчик, Джонатан, — сказала Мириам. — Он здесь в Израиле, с нами.
— По-моему, я припоминаю, что ты собирался продолжать учебу в семинарии, Дейв…
— Я так и сделал. У меня кафедра в Массачусетсе, в Барнардс-Кроссинге…
— Здорово. Я знаю это место. Мой друг несколько раз участвовал там в регате, я как-то был у него в команде. Хороший, помнится мне, город.
— Нам он нравится, — сказала Мириам.
— Забавно, что ты поселился здесь.
— Я из семьи музыкантов — мой отец пианист — и мы побывали везде, я жил и в Лондоне, и в Риме. А после Шестидневной войны решил поселиться здесь.
— Но почему здесь? — настаивал рабби.
— У меня не было никакого религиозного порыва, никакого чувства национального или религиозного воссоединения, если ты об этом. Мои родители считали себя гражданами мира. Меня воспитали так же. Они никогда не отрицали того, что они евреи, но никогда и не выпячивали этого. Но мир не готов иметь своих собственных граждан. Евреи есть везде, и еврей как объект разговора — и дискриминации — продолжает существовать. Одно хамское замечание по поводу евреев, да еще когда ты не один, — и твоя гордость, твое мужское достоинство не позволяют тебе спустить это… Была одна девушка, которой я интересовался, — впрочем, ладно, забудем, это не важно. — Он усмехнулся. — Короче, я понял, в конце концов, что если я хочу вырваться из проклятого еврейства, то должен приехать сюда.
Рабби усмехнулся.
— Ты, конечно, выбрал забавное место, чтобы вырваться из еврейства.
— Да, здесь я не чувствую себя евреем.
Рабби кивнул.
— Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду.
Когда они вернулись домой, было уже больше двух часов, и миссис Розен встретила их словами:
— Джонатан играет с Шаули. Вы могли гулять до вечера.
— На первый раз достаточно одного утра.
— Между прочим, вы ждали кого-нибудь в гости в ночь на пятницу?
— В ночь на пятницу? Мы только-только приехали. И мы здесь никого не знаем. А в чем дело?
— Полиция наводила справки. Они расспрашивали всех соседей. Хотели узнать, не ждал ли кто-нибудь в доме гостя вечером в прошлый четверг.
Рабби вопросительно посмотрел на Мириам и покачал головой.
Иш-Кошер изучал лежащий перед ним список.
— Ты опросил каждого из них лично?
— Всех кроме… Смоллов, — сказал Аарон, сверяясь со своими записями. — Их не было дома. Я могу вернуться и поговорить с ними, если ты думаешь, что это заслуживает внимания. Но они только что прибыли из Америки. Маловероятно, чтобы они ждали кого-нибудь в первый же день.
— Что там за семья?
— Муж и жена. Он какой-то раввин. У них маленький мальчик. Ах, да, по словам соседки, они приехали с тетей миссис Смолл, израильтянкой, которая живет в Тель-Авиве и привезла их в город, чтобы помочь устроиться.
— Ага!
— Ты думаешь, тетя…
— Нет, но она-то уж точно не только что приехала.
— Ее там уже нет. Она уехала на следующее утро.
— В шабат?
Аарон кивнул.
Иш-Кошер покачал головой — раздраженно и неодобрительно. Потом выпрямился на стуле.
— Послушай, Аарон. Вероятно, там ничего нет, но все-таки стоило бы проверить. Если ты на днях окажешься поблизости, взгляни на них.
Аарон кивнул. Потом поерзал на сиденье и прокашлялся.
— Ты не думаешь, что Адуми, возможно, находится на правильном пути…
— Конечно, на правильном. Конечно, это террористы. Об этом говорит и тип бомбы. Но какие террористы? Аль Фатах, ООП, Комитет арабского национализма, или Батальон арабских боевиков? Все они взяли на себя ответственность. Ты же знаешь, они всегда так поступают. Адуми арестует всех, чьи имена есть у него в досье, и допросит их. Большинство из них молодые и неопытные, нервничают, и в чем-то проговариваются. Это метод армии и Шин Бет. Он срабатывает, потому что основан на предположении, что террористы нападают вслепую, на кого угодно — на женщин, детей. Их задача в том, чтобы вызвать ужас, а не достичь какой-то определенной цели. И при такой посылке это единственно логичный метод.
