— Мимавет? Забавное имя.
— Да, в переводе «от смерти», правильно? У меня неважный иврит, но это я знаю.
— Правильно. Можно к нему заглянуть. Я уже немного поискал — не здесь, в Тель-Авиве, — но пока видел только кучу драндулетов.
— О? И давно ты здесь, папа?
Дэн покраснел, затем весело сказал:
— Да, пару дней. Решил навестить кое-кого из знакомых в Тель-Авиве, разделаться с этим, прежде чем ехать к тебе в Иерусалим. Ты понимаешь.
— Конечно. — На самом деле Рой ничего не понял, но не видел смысла делать из этого проблему. Ему пришло в голову, что «знакомые», которых навещал его отец, могли оказаться женщиной.
— Мама говорила, что ты несчастлив, — сказал Дэн, чтобы сменить тему.
— Понимаешь, здешние парни — и чувихи тоже — все они такие крутые герои. Ты знаешь, как в Штатах представляют себе техасцев. Так вот, это еврейские техасцы. Можно подумать, что каждый из них лично выиграл Шестидневную войну[29]. Они постоянно спрашивают, как тебе нравится Израиль. И если ты из кожи вон лезешь, рассказывая им, какая у них замечательная страна и какие замечательные они сами, — а некоторые американские студенты так и делают, — они или ухмыляются, вроде как от смущения, или смотрят так, будто ты попал в самую точку, хотя у тебя остается впечатление, что они немного удивлены, как это придурок вроде тебя может оказаться таким понятливым. Но если тебе, не дай Бог, случится хоть капельку покритиковать что-то в их драгоценной стране — например, людей, развешивающих простыни на фасадах и выколачивающих ковры прямо на главной улице, или этих бесконечных попрошаек, — они набрасываются на тебя со страшной силой и объясняют, что так и должно быть, или просто — это предписано Торой. Вот как с нищими, например. Я сказал как-то, что кто-нибудь всегда просит денег, а этот парень говорит, что поскольку в Торе сказано, что ты должен подавать милостыню, эти ребята оказывают важную услугу, принимая ее. Они, вроде, предоставляют тебе возможность заработать благословение.
Отец засмеялся.
— Конечно, новая страна…
— Да, но это не единственная страна, и остальной мир создан не только для того, чтобы помогать им. И они всегда нападают на тебя. Почему Америка полезла во Вьетнам? Почему мы плохо обращаемся с чернокожими? Почему мы не делаем чего-то для бедных? Почему мы позволяем загрязнять наши реки и озера? Тебе все время приходится обороняться.
Отец насмешливо посмотрел на него.
— А ты не то же самое говорил всегда?
Рой вспыхнул.
— Конечно, но они подают это таким образом, что если с ними соглашаешься, чувствуешь, будто подлизываешься к ним. И все преувеличивают, поэтому ты пытаешься рассказать им, как есть на самом деле, и вдруг понимаешь, что защищаешь практически все американское, даже то, с чем сам не согласен. И все как одна каста! Никого не заставишь обратить на себя внимание. Особенно чувих. Пытаешься договориться о встрече, а она уходит обедать.
— А другие американские студенты?
— Могу только сказать, что в Штатах я бы с ними не общался. А вообще-то они в той же шкуре, так что, какая разница? Как кучка барышень без кавалеров, которые танцуют друг с дружкой. Девчонкам еще хуже. Эти парни ведут себя так, словно делают им одолжение, когда здороваются. Что касается меня, я в основном тусуюсь с арабскими студентами, — небрежно добавил он.
— С арабскими?
— Да. Не волнуйся, папа. Это сейчас модно, дружить с арабом. На самом деле многие израильтяне считают, что они намного ближе к арабам, чем к нам, поскольку те тоже израильтяне.
— Понимаю. И именно поэтому ты несчастен.
— Понимаешь, я был в полном ауте, когда писал маме. Я тосковал по дому, мне до смерти хотелось съесть гамбургер или пиццу, побывать на премьере фильма… а здесь я был один…
Дэн был доволен открытием.
— Но теперь я здесь, — сказал он.
— Конечно, и не думай, что это ничего не меняет. А эти поездки, которые ты планируешь, может, я могу поездить с тобой — машину помог бы вести…
— А учеба?
— Да все сачкуют, иногда даже по месяцу. На это рассчитано. Ну, так как, папа?
Картина была заманчивая: долгие поездки вдвоем, ночевки в маленьких гостиницах, кофе из термоса в стороне от дороги, разговоры, взаимные признания — компенсация за годы жизни врозь. Может, удастся как-то повлиять на характер, изменить ход мыслей, — сделать то, что отец должен делать для сына. Он улыбнулся.
