Во время мировой войны Япония была одним из главных поставщиков различных промышленных изделий для воюющих стран. Это вызвало небывалый расцвет ее индустрии. Цифры доходов японских фабрикантов и заводчиков росли с баснословной быстротой. Число металлургических заводов увеличилось за время войны с двадцати двух до трехсот, число судостроительных верфей — с шести до пятидесяти семи. Пролетариат Японии вырос почти в четыре раза. В течение этих лет Япония стала третьей военно-морской державой после Англии и США.
Осака является не только центром крупной фабричной промышленности, здесь сосредоточено и кустарное производство страны. Отсюда распространяются по всей стране и за границу миллионы японских безделушек, изготовлением которых занята подавляющая часть населения этого города. Здесь делают чудесные веера, фонарики, разрисованные ящички, детские игрушки, чашки, деревянные фигурки, куклы. Здесь плетут циновки, изящные корзины, по прочности не уступающие кожаным чемоданам. Здесь же вышивают золотом и шелком красивые кимоно.
Видя громадное количество заводских зданий, я спросил своего спутника генерала Ватанабэ, сколько в Японии заводских рабочих. И был поражен, услышав в ответ:
— Около полутора миллионов.
Почти столько же рабочих насчитывалось и в России, где общее количество населения было втрое больше, чем в Японии. Это говорило о том, что капитализм в Японии развивался куда интенсивнее, чем в нашей стране.
Я успел заметить, что на японских предприятиях работало громадное число женщин. Иногда во время прогулки я останавливался у какого-нибудь завода в момент окончания работы. Из ворот выходила толпа бедно одетых людей. По моим подсчетам, среди этой толпы находилось в среднем 60 процентов женщин и 10 процентов детей.
Меня, конечно, очень интересовал вопрос о размере заработной платы, получаемой японским рабочим, но я не мог добиться от Ватанабэ ясного ответа. Он отделывался неопределенными фразами, вроде того, что заработок рабочего зависит от специализации завода. Когда же я спрашивал, сколько получает рабочий ткацкой фабрики или машиностроительного завода, Ватанабэ опять уходил от ответа. Никаких цифр привести он не пожелал.
Однако в моих руках была одна исходная нить. Помню, в начале наших переговоров с японским артиллерийским управлением меня поразило такое обстоятельство: японская винтовка стоила значительно дешевле русской. Откуда такая дешевизна? Казалось, должно было быть наоборот: большая часть японских заводов работала на привозном, более дорогом сырье. Япония бедна железными рудами, и ей приходится закупать стальные полуфабрикаты за границей, переплачивая за них немалые деньги, что должно было бы повысить общую стоимость изделия. Единственный вывод отсюда таков, что японским предпринимателям чрезвычайно дешево обходится производство. Это, конечно, возможно было лишь за счет усиленной эксплуатации рабочих, за счет низкой заработной платы. Исходя из этих соображений, я подсчитал, что труд японского рабочего должен был оплачиваться на 30-40 процентов ниже, чем труд русского.
Совершенно случайно я нашел подтверждение моим выводам. Как-то выбирал хлопчатобумажную ткань для кимоно, которое решил наконец заказать, чтобы спасаться от жары хотя бы в номере гостиницы. Среди продавцов громадного магазина фирмы Мицуи нашелся один, говорящий по-русски и долго живший в России. Он с удовольствием стал показывать самые разнообразные сорта тканей. Расхваливая товар, он подчеркивал, что это самые лучшие ткани в мире как в отношении добротности, так и дешевизны. Между прочим, он показал мне один сорт, идущий главным образом за границу — в Китай и Индию.
— Эти ткани, — сказал продавец, — изготовляются из привозного индийского хлопка. Однако мы продаем их дешевле, чем местные фабриканты в самой Индии.
— Как же так получается?
— Очень просто, — добродушно ответил продавец, — в Японии жизнь крайне дешевая, наши рабочие могут получать меньше...
Для меня тогда стали вполне понятными причины страшной бедности и нищеты рабочих окраин японских городов. Тесные кривые улочки, разваливающиеся грязные домишки поражали своим убожеством. Даже воздух был там другим: многочисленные отбросы издавали одуряющее зловоние...
