– Извини, забыла, что ты… – она хотела сказать «живой», но осеклась, поскольку знала, что это не так. – Отдыхай.
Милена встала и пошла по залу.
– Далеко не ходи, – сказал Кир. – Там может летать эта штука.
– Пойдём, посмотрим. Я никогда ещё не была в таких хорошо сохраненных зданиях.
Кир поднялся и посмотрел на хлам, окружавший его.
– Пойдём, там я видел лестницу, может, наверх ведёт.
Милена посмотрела в окно, но дрона не было видно.
– Улетел.
– Или притаился, – сказал Кир.
– Что ты ищешь? Почему на тебя охотится эта штука?
– Я не могу.
– Секрет?
– Да.
–Может, ты искал его, – она посмотрела в сторону лестницы, имея в виду Геласия.
– Нет, но это странно, никогда не встречал столь совершенного и столь самостоятельного, как человек, робота.
– Он не робот.
– И все же неживой, а значит – робот.
– Нет, не робот. Робот – это программа команд, а он думает самостоятельно. Ну и что, что неживой. Мне нравится. Он спас нас, а ведь мог и не делать этого. Смотри, – девушка подошла к стене и, протерев её от вековой пыли, посмотрела на уже изрядно выцветшую картину. – Какая прелесть. Иди же сюда. Это лес, вот, видишь, а это человек на велосипеде. Смотри какие облака. Вот это да. Помоги.
– Что?
– Помоги снять, я не могу оставить её тут.
– Зачем тебе это?
– Ты поможешь мне или нет?
Кир недовольно снял картину и протянул девушке.
– Дай ножик или что-то острое.
– Нет у меня ничего.
– Ничего у тебя нет: ни фонарика, ни спичек, ни ножика, зато пистолет таскаешь.
– Дай, я вытащу её.
Кир сел на стол и стал аккуратно вынимать из рамы подрамник, а после, пыхтя, выдирать маленькие гвоздики, которыми была приколочена картина.
– На.
– Спасибо. У тебя глаза пожелтели. Это, наверное, от нехватки витаминов или…
– Восстановитель. Тело начинается разрушаться, ты сама как себя чувствуешь? Давно принимала?
– Три дня назад, не думала, что так получится. А если мы не будем их принимать, что тогда?
– Не знаю, может, умрём, а может, тело справится, я ведь не доктор.
– И я.
Милена свернула в трубу картину, положила её в рюкзак и пошла дальше. Уже через пару часов он был полон.
– Поможешь?
Кир молча взял из её рук рюкзак. Ему самому понравилось рассматривать странные вещи. Какие-то книги, которые еще не рассыпались от времени, ложки, приборы, смысл которых он не знал.
Как только стало темнеть, они спустились вниз. Геласий сидел все в той же позе и, кажется, спал.
– Тихо, – стараясь не потревожить раненого, она пошла к машине, что так удачно спряталась под большим козырьком здания.
Найдя бутылку и сделав несколько глотков воды, Милена вернулась обратно.
– На.
– Мало осталось.
– Всё равно держи.
Геласий поднял голову и, открыв глаза, постарался встать.
– Сиди-сиди, – подбежала к нему Милена. – Ты пьёшь или ешь?
– Не сейчас. Нам пора.
– Но как же ты поедешь?
– Там автоматическая коробка, одной ноги хватит. Идёмте.
Кир помог роботу сесть на переднее сиденье, пристегнул его, закрыл дверь и обошёл машину.
– Не опасно сейчас ехать?
– Мы потихоньку, я эту дорогу знаю. Поедем в темноте, а когда доберёмся до следующего города, переждём.
– Так мы век будем ехать, – пробурчал Кир.
– Нет, дня три, а там уже недалеко. – Геласий повернул ключ, и машина заурчала. – Все на месте?
– Да, – сказала Милена. – Ты только осторожно езжай, если что, я могу тебя подменить, училась водить.
– Договорились, – сказал он, и машина тихо тронулась.
Они ехали не спеша. Несмотря на то, что фары были выключены, Милена видела очертания древней дороги.
«Как грустно, что всё так получилось, – думала, вспоминая тот дом, где Кир снял картину. – Они ведь мало чем отличались от меня и Кира, и всё же воевали, а после вымерли». Она незаметно уснула. Только когда стало светать, открыла глаза.
– Ещё не приехали? – спросила Милена, покручивая головой, чтобы размять затёкшую шею.
– Мы проехали первый город, но думаю, что уже скоро появится второй и там отдохнём.
– Как ты себя чувствуешь? У тебя вообще есть понятие боли?
– Есть. Моя кожа не хуже, чем человеческая, такая же чувствительная. Любую боль можно блокировать. Что изменится, если я буду корчиться?
– Я бы так не смогла.
