— Не надо, — взмолилась она, — прошу тебя!
Это было не жеманство, а проявление резкого неприятия, граничившего с животным страхом, и, поняв это, он медленно кивнул.
— Я чувствовал, что не надо этого делать, но мне хотелось убедиться в этом. В чем дело, Либби? Неужели это все еще Роско?
— Дело не в нем, — инстинктивно солгала она. — Мне просто не хочется заходить слишком далеко. Ты не против?
— Конечно, против, — передернул он плечами. — Но только скажи мне единственную вещь: что я могу поделать в таком случае?
Она могла сказать ему единственное: «Ничего». Она могла бы сказать ему, что с этого момента не хотела бы встречаться с ним достаточно часто, так как боялась, чтобы это не достигло такой стадии, когда всего ее остроумия не хватит, чтобы без потерь выйти из создавшейся ситуации.
Под весьма благовидными предлогами ей удалось отказаться от нескольких последующих встреч, когда он пару раз звонил ей, предлагая увидеться. И, слыша ее отговорки после второго звонка Дона, Грэм Мэйсон спросил:
— Ну что, с Доном Фарреллом тоже покончено?
— Он придает нашим встречам слишком большое значение, — призналась она.
— Я разговаривал сегодня с Яном, — вдруг сообщил Мэйсон.
— О-о?
— Это был чисто деловой разговор. Он приходил по делу ко мне в офис. Спрашивал, как у тебя дела.
Либби взяла телефонный справочник и нашла номер Сью. Она сказала Дону, что собиралась к ним, и ей хотелось убедиться, что Сью будет дома, и, возможно, она сходит с ними куда-нибудь, если они не против.
— Надеюсь, ты сказал ему, что я здорова, как никогда, — ответила она веселым голосом. — А как он?
— У него все прекрасно, если судить по внешнему виду.
Это, конечно, должно было бы насторожить ее, но она больше не думала о Яне, поэтому, когда несколько дней спустя она увидела его на пороге своего дома, для нее это оказалось полнейшей неожиданностью.
— О-о, — произнесла она в изумлении, и это было единственное, что пришло ей на ум в данной ситуации.
— Можно войти? — улыбнулся он.
— Полагаю, что да.
Она пропустила его с некоторой неохотой, хотя ей было приятно его видеть. Ян был хорошим другом, а ей были нужны друзья. Они прошли в гостиную, где она слушала пластинки. Хриплый, заунывный голос продолжал что-то петь.
— Присаживайся, — предложила она. — Налить что-нибудь выпить? Ты пришел навестить дядю Грэя? Он говорил мне, что у тебя к нему какое-то дело или что-то в этом роде. — Она налила ему виски и поставила стакан перед ним. — Как идут дела?
— Вполне сносно, — пожал он плечами. — Либби, все, что ты мне говорила в прошлый раз, это правда? — То, что они с Адамом были любовниками. Она чуть не рассмеялась и, если бы не сдержалась, то могла бы смеяться до слез, самых настоящих, вплоть до изнеможения. Однако ей удалось удержаться от истерического смеха, но усилие было столь огромным, что у нее на лбу выступил холодный влажный пот. — Я не верил, что это правда, — произнес Ян неуверенным голосом. — Особенно если учесть, как обстоят дела сейчас. Ты с ним не встречаешься?
— Нет.
— И не встречалась после его возвращения?
Снаружи сумерки окутали сад, и она плотно задернула длинные, до пола, шторы.
— Нет, — однозначно ответила она.
Ян пересек комнату и остановился рядом.
— Я очень сожалею, что поверил тебе тогда, — произнес он раскаивающимся тоном. — Как я мог хоть на мгновение поверить, что это правда!
Милый Ян. О Господи! Как плохо он ее знает. Она на секунду представила себе, что было бы, если бы она вдруг повернулась к нему и сказала: «Жаль, что это неправда. Но если бы сейчас через эту дверь вошел Адам, он получил бы все, что только пожелал бы. Все!» Она медленно повернулась, и лицо Яна передернулось от боли: она выглядела такой усталой, измученной этой бесконечной ролью, которую приходилось играть денно и нощно, — бесполезное, изматывающее душу и тело занятие.
Ян обнял ее и заверил:
— Я же говорил тебе, что буду ждать.
Он ничего не просил: ни обещаний, ни признаний. Ему достаточно было находиться рядом, и у Либби не хватило сил сказать: «Уходи!»
Поэтому, когда дядя Грэй вернулся домой, Ян все еще был у них. Эми приготовила ужин, которого хватило бы на шестерых. В гостиной продолжала играть радиола. Дядя, скрыв удивление, равно как и удовольствие, улыбнулся им:
