Она нажала на кнопку с фамилией Саттини, так как это была единственная с инициалом «Н». Дверь открыл сам Никки. В руке у него была книга, с пальцем внутри, на нужной странице.
— Извините, что беспокою вас, — начала она. — Вы не знаете, куда уехал Адам?
Он медленно покачал головой:
— Нет, мэм, й-а не знаю, куда.
— Он ничего вам не говорил? Не оставил адреса?
— Он мне ничего не сказал.
Ей оставалось только гадать, говорит ли он правду или Адам просил его отвечать именно так, если она придет сюда с расспросами, но его темные глаза спокойно выдержали ее взгляд.
— Если вы услышите что-либо о нем, — попросила она, — дайте мне знать, пожалуйста.
— Обязательно.
Она оставила ему свой адрес.
— Не забудете? Это очень важно.
— Не забуду.
Больше, казалось, говорить было не о чем, однако ей было трудно уйти. Она чувствовала, что им вдвоем есть что вспомнить.
— Вы видели его после того, как мы в последний раз приходили в клуб?
— Нет.
— Благодарю вас. — Ей ничего не оставалось, как повернуться и уйти, и вдруг он проговорил ей вслед:
— Это не мое дело, й-а думаю, но почему вы пытаетесь его найти?
Она прикусила губу.
— Мне хотелось сказать ему «до свидания», вот и все.
Его лицо оставалось бесстрастным. Он произнес мягким размеренным голосом:
— Если й-а встречу его снова, й-а передам ему ваше «до свидания».
В этот день она побывала и в других местах. Еще раз съездила на стройплощадку, где десятник сказал ей, что Роско в пятницу попросил свои бумаги и ушел, не объяснив причины своего увольнения и не оставив своего адреса. Вот так-то.
Никто не смог ей помочь в этот день. Никто ничего не знал, и в конце концов она вернулась домой ни с чем.
Эми смотрела на нее выжидающе, и Либби неожиданно сообщила ей:
— Ходила попрощаться с Адамом, но напрасно старалась: он уехал.
— Куда?
— Не знаю. Никто не знает.
— Это, — произнесла Эми твердо, — самая хорошая новость после окончания войны. Наконец-то ты от него отделалась, мы все от него отделались.
— Неужели? — Либби села на стул и принялась почесывать Каффе за левым ухом. Неизвестно почему, но он предпочитал левое ухо правому. — Я так не думаю.
— Ты согласишься с этим, вот увидишь. — Эми не могла скрыть чувство глубокого удовлетворения. — Через пару месяцев ты удивишься: кто это такой? Если он вдруг опять объявится здесь. И тебе придется признать, что таких, как господин Ян, считанные единицы: у него есть все, что тебе нужно для жизни.
— Ты так думаешь? — спросила Либби, поглядев на Эми снизу вверх. Только это не было слепым увлечением. Я все время думала, что же это было. Я чувствовала, что мне нравится быть с Адамом, что все представлялось совсем в другом цвете, когда я была рядом с ним. Поверь, я ушла бы с Адамом, если бы дядя не заболел.
— Не смей так говорить! — потребовала Эми резким тоном.
— Я остаюсь здесь только из-за дяди Грэя. Но не тешь себя надеждой, что я выйду замуж за Яна.
Эми попыталась улыбнуться, но что-то во взгляде Либби ее остановило. У нее были глаза матери, но неожиданно Эми вспомнила, что такой же взгляд был у Грэма Мэйсона, когда он услышал о смерти своего брата и матери Либби. Словно лучшая часть его самого умерла вместе с ними. Эми не хотела думать и вспоминать об этом. Она сказала:
— У тебя с самого утра не было ни маковой росинки во рту, я уверена. Давай, я приготовлю тебе чай.
— Не беспокойся ради меня. — Но Эми уже засуетилась, и Либби поднялась к себе в комнату. Она переоделась.
Спустившись вниз, Либби остановилась на пороге кухни и закусила губу, едва сдержав возглас удивления, граничившего с ужасом: Эми подала к чаю столько всего, что хватило бы для праздничного или торжественного стола.
Грэм Мэйсон вернулся с работы немного раньше обычного.
— У меня все в порядке, — успокоил он Либби, — но я подумал, что для первого дня лучше не переусердствовать.
— Ты действительно прекрасно выглядишь! Давно пора начать относиться так же к работе повседневно.
— Перестань меня запугивать, — улыбнулся он, — с меня достаточно, что ты занималась этим, пользуясь моей беспомощностью. — Стол был накрыт только на одного, и он посмотрел на нее вопросительно: — Что, мы больше не едим вместе?
