— Где?
— На Зеленой лужайке.
— Он не должен появляться здесь. Он может прийти сюда, если не дождется тебя?
— Не знаю.
— Может, мне ему сказать?
— Да. Да, прошу тебя. Скажи ему, что дядя Грэй болен и что я встречусь с ним завтра. Ты сделаешь это? — Когда Ян повернулся, чтобы идти, она предупредила: — Только это. Ничего больше. Ты не будешь ссориться или что-либо в этом роде? Может, мне лучше написать записку? — Она подошла к письменному бюро, но пальцы у нее все еще дрожали. — Боюсь, не смогу ничего написать. — Она прикрыла глаза, и слезы полились сквозь ресницы у нее по щекам. — Обещай, что ты скажешь только это, ничего больше.
— Обещаю, — ответил он и вышел.
Либби сидела, оглядывая в ожидании доктора Элмса открытую дверь, лестницу, холл, и поспешно вскочила на ноги, увидев его.
Он подошел к ней быстрыми шагами:
— Все в порядке, моя дорогая, я дал ему успокаивающее. Он спит.
— Я не знала, что он болен, — произнесла она резко.
— Мало кто знал, но в детстве он перенес инфекционный ревматизм и с тех пор страдает от сердечной недостаточности.
— Никогда раньше не видела его в таком состоянии.
— Он слишком много работает. Никогда не щадил себя. Не собирался сдаваться. Переутомление и беспокойство — вот настоящие убийцы. — Он внимательно посмотрел на нее своими проницательными глазами, и она поняла, что он знает об Адаме.
— Я позабочусь о нем, — заверила она тихим голосом.
— Ты хорошая девушка, Либби.
Она проводила его до двери, и не успела его машина скрыться из виду, как из подъездной аллеи показался Ян.
— Пойдем в дом, — сказал он, прежде чем она успела произнести хоть слово.
— Ты видел его? — Ян кивнул, ведя ее через холл в гостиную. — Ты сказал ему?
— Да.
— Что? Повтори мне, что ты ему сказал и что ответил Адам.
— Я сказал ему, что у твоего дяди сердечный приступ и что ты свяжешься с ним как только сможешь. Он сказал, что очень сожалеет.
— Ничего больше?
Едва скрывая раздражение, Ян воскликнул:
— А чего еще ты ожидала? Что он передаст тебе любовное послание или добрые пожелания? Он был не очень-то расположен много говорить, тем более понимая, что ему придется все это передать через меня. Ты понимаешь это?
— Прости. Я требую от тебя слишком многого, Ян. Думаю, что я требую слишком многого от всех.
— Нет, это не так, — поспешил он опровергнуть ее, — ты никогда не сможешь попросить от меня слишком многого, ты знаешь это. И тебе не стоит переживать за дядю. Он наверняка скоро поправится.
— Думаю, мне лучше пойти посмотреть, как Эми справляется с этим, — решила Либби.
Эми поднялась наверх с горячим напитком и увидела, что Грэм Мэйсон спит. Затем она спустилась вниз и сидела за кухонным столом с чашкой чая, когда Либби с Яном заглянули к ней.
— Это все из-за этих треволнений, в этом вся причина, — проговорила она ворчливо.
— Доктор Элмс сказал, что у него с самого детства слабое сердце. Теперь, когда мы знаем об этом, мы позаботимся о нем, — заверила ее Либби.
— Больше никаких треволнений? — бросила Эми на нее острый взгляд.
Они с Яном смотрели на нее в ожидании ответа.
— Больше никаких, — твердо пообещала Либби.
Грэм Мэйсон оправился быстро. После крепкого ночного сна, хотя и под воздействием успокаивающего, он порывался встать. Но Либби приказала:
— Ты не сделаешь ничего подобного. Доктор Элмс меня за это убьет.
И Мэйсон улыбнулся ей, оставаясь в постели:
— Ты тиран. Ты знаешь об этом?
— Пусть буду тираном, но ты все равно никуда отсюда не выйдешь.
К ним звонили по телефону, наведывались, желая узнать, как он себя чувствует, и Либби понимала, что большинство этих людей винят в этом ее.
Пока дядя Грэй был болен, ей необходимо было быть рядом, ухаживать за ним. Адам поймет это. Она надеялась, что он позвонит, и была несколько удивлена, не дождавшись от него звонка. Все остальные звонили беспрестанно.
Голос Дженни был таким сочувствующим и встревоженным, словно Грэм Мэйсон внезапно умер.
— Либби, это правда, что у твоего дяди сердечный приступ? Как ужасно! Как он себя чувствует?
— Сидит, диктует письма, — ответила Либби.
Дженни продолжала говорить, как она огорчена, причем в каждом ее слове слышался укор.
