Она прошла подготовку в области бизнеса, но он и слышать не хотел, чтобы она приобщалась к делам фирмы, хотя она наверняка могла бы быть ему полезной в ведении, по крайней мере, части дел. Если бы только она могла вести для него записи.
— Я разберусь в этом сам, — улыбнулся он, — с чувством, с толком, с расстановкой. А ты иди спать.
— Мне не хочется, чтобы ты оставался здесь и работал допоздна.
— Почему бы и нет? Это помогает мне держаться подальше от грехов.
Она нагнулась и поцеловала его в щеку.
— Обещай мне, что ты ляжешь не слишком поздно.
— Клянусь, — поднял он руку в шутливом жесте, и она тихо удалилась, прикрыв за собой дверь.
Завтрак прошел как обычно. Они просмотрели газеты, почту, поговорили немного. Либби проводила дядю на работу и вернулась в дом, к Эми.
— Думаю, мы могли бы сегодня заняться желтой комнатой, — предложила Эми.
Это была одна из многочисленных комнат, которыми не пользовались годами. Тридцать лет назад она, по желанию бабушки Либби, была обставлена в китайском стиле: стены покрывали панели с парящими золотыми птицами на бледно-желтом фоне, ковры на полу и занавески на окнах были яркого солнечного цвета. Тридцать лет назад все это, по-видимому, выглядело очаровательно. Но сегодня краски пожухли, ковры и занавески выцвели, что создавало эффект заброшенности и ненужности. Несмотря на вылазки Эми и Либби, а порой и других людей, которые оказывались в тот момент под рукой, эта комната производила впечатление мертвой, ненужной и запущенной.
— Какой в этом смысл? — возразила на этот раз Либби. — В этой комнате уже много лет никто не спит и вряд ли когда-либо будет спать.
— Откуда тебе знать?
— И ты в этом еще сомневаешься? Если мне память не изменяет, последний раз в ней ночевали, когда мне было около десяти лет, и с тех пор она стоит закрытая, не считая, конечно, тех случаев, когда мы открываем двери, чтобы проветрить и пропылесосить ее. Давай оставим все, как есть, и забудем об этом?
Для Эми это прозвучало как богохульство, словно ей предложили подмести под ковром или купить варенье в магазине.
— Кроме того, мне нужно уехать, — продолжала Либби.
— Куда? У нас ведь так много дел, — в голосе Эми прозвучали протестующе-просительные нотки, — гораздо больше, чем я могу делать одна, да и ревматизм сегодня дает о себе знать, как никогда раньше.
— Оставь, эти дела могут спокойно подождать до моего возвращения. Вернусь и все их переделаю сама, — успокоила она Эми.
Либби не стала больше терять время. Сегодня утром Адам должен работать в «Свит Орчарде». Она села в малолитражку и уже через пять минут была там.
Солидный, средних размеров дом был расположен так, что почти весь сад можно было видеть прямо с дороги.
Либби ожидала еще издали увидеть там Адама и надеялась окликнуть его прямо с дороги. Но его нигде не было видно. Она подъехала к дому и вышла из машины. Парадная дверь открылась, и из дома вышла госпожа Рейнольдс.
— Привет, Либби, какое прекрасное утро, не правда ли? — приветствовала ее госпожа Рейнольдс с улыбкой на пухленьком лице.
— Да, отличное, — согласилась Либби. — Госпожа Рейнольдс, Адам сегодня работает у вас?
Хозяйка дома продолжала улыбаться, но Либби показалось, что она как-то замешкалась с ответом.
— Нет, его здесь нет. Собственно говоря, я полагаю, он к нам больше не придет.
— Почему так?
— Понимаешь, мужу удалось найти садовника, который согласился приходить к нам регулярно, три раза в неделю, и работать на постоянной основе, а господин Роско не был на это согласен. Он мог уйти от нас в любое время. — Это было вполне логично, но почему-то у госпожи Рейнольдс был слегка виноватый вид.
— А что это за садовник? — спросила Либби. — Я его знаю?
— Нет, я не думаю. Его зовут Джек, а фамилию я не помню.
— Понятно, — сказала Либби, садясь в машину. — Благодарю вас.
— Не стоит благодарности, — ответила госпожа Рейнольдс. Она помахала на прощание рукой и стояла около дома, покуда машина не скрылась за поворотом дороги.
Но Либби не собиралась возвращаться домой до тех пор, пока не увидится с Адамом. Она поедет в коттедж и, если его нет дома, дождется его возвращения.
