— Так за чем же дело стало, дядюшка Грэй?
— Между прочим, — поспешил вмешаться Ян, — сегодня после обеда мне позвонил Билл Кальтер. Они с женой хотели бы пригласить нас к себе на ужин.
Билл и Сью были приятной парой, которые поженились совсем недавно. Сью обожала испытывать на своих друзьях новые рецепты, и, надо признать, большинство из них оказывались достаточно удачными. Вечер с ними был предпочтительнее, чем наедине с Яном. С ними можно было болтать о чем угодно, не боясь, что разговор коснется чего-нибудь слишком серьезного.
— Хорошо, — согласилась Либби, пожав плечами, — поедем к ним.
Она поднялась наверх за плащом и спокойно спустилась вниз. Мужчины беседовали о чем-то, но Ян стремительно вскочил, увидев ее на пороге гостиной. Улыбаясь, он подошел к ней. Дядя Грэй тоже улыбался, наблюдая за ними, и она чувствовала, как их нежность обволакивает ее, словно мягкое шелковое одеяло.
— Ты выглядишь бесподобно.
— Благодарю. — Она повернулась и направилась к выходу, а дядя пожелал им вслед:
— Хорошо провести время!
Ничего не изменилось, по крайней мере чисто внешне. Ян заботливо поддерживал ее под локоть, по-прежнему улыбаясь. Голос дяди звучал так же, как и неделю назад, и еще, и еще неделю назад.
«Они не верят мне, — поняла она. — Считают, что я все равно выйду замуж за Яна. И они по-прежнему готовы потакать мне, словно избалованному ребенку, поскольку я таковым и являюсь, таковым всегда и была».
— Завтра увидимся? — спросил Ян, когда машина остановилась у парадного входа «Грей Муллионса».
— Прошу, сделай один-два дня перерыв, — взмолилась Либби.
— Я позвоню.
Она не могла запретить ему звонить ей по телефону и была вынуждена согласиться. Выйдя из машины, даже не дослушав пожелания спокойной ночи, она была уверена, что он последует за ней. Но ошиблась: он, открыв дверь машины, еще раз пожелал ей спокойной ночи, и, открывая замок своим ключом, она услышала, как он отъехал от дома.
Дядя Грэй сидел в гостиной, читая при свете настольной лампы, стоявшей перед ним. Вероятно, он тоже слышал, как отъехала машина, так как спросил:
— Ты не пригласила Яна на чашку вечернего чая?
— У Сью и Билла мы только и делали, что пили и ели.
Он имел в виду совсем другое: надеялся увидеть Яна и услышать от него, что все в порядке. Ему удалось достаточно хорошо скрыть свое разочарование, и они поговорили еще несколько минут, прежде чем она поцеловала его на ночь и поднялась в свою комнату.
В доме ничто не нарушало тишины. Мэйсон поднялся по лестнице. Мысль о Роско, словно заноза, засевшая в мозгу, не давала ему покоя до тех пор, пока он, улыбнувшись в темноту, не сказал себе, что глупо так сильно ненавидеть человека, с которым еще ни разу не встречался.
Адам пришел на следующий день, и Эми сделала вид, что не замечает его. Это было сделать нетрудно, поскольку они почти не встречались. Эйб был откровенно рад видеть его.
Либби обнаружила их в розарии. Адам брезентовыми рукавицами раздвигал перепутавшиеся ветки шиповника и связывал их в пучки для последующего прореживания.
— Слишком поздно для подрезания сейчас, — сетовал Эйб, — но мы займемся этим осенью.
Адам поднял голову и увидел Либби, которая спросила:
— А вы будете здесь осенью?
— Кто знает? — пожал он плечами.
— Кому же, как не вам, знать об этом? Это ведь в первую очередь зависит от вас самих.
Ей так хотелось, чтобы он обнадежил ее: «Да, я буду здесь», но он промолчал, и ей вдруг стало так одиноко и тоскливо.
— Вы пришли работать? — требовательно спросил Эйб.
— Так точно.
— Ну, чем больше народу, тем лучше. Вы можете начать с сорняков.
Они проработали вплоть до обеда. При этом Эйб рассказывал свою бесконечную сказку о человеке, который умел разговаривать с белками, спускавшимися к нему вниз с деревьев.
— И что же он говорил? — хотелось узнать Либби.
— Он просто разговаривал с ними, я полагаю, на их беличьем языке.
Ответ был вполне разумный. Она улыбнулась Адаму, который спросил:
— Вы когда-либо видели, как он это делал?
Эйбу доводилось видеть это в далеком детстве, и он описывал это с такими подробностями, что Либби удивилась про себя, действительно ли Адаму все это интересно или он слушает старика из доброго к нему отношения, давая ему возможность отвести душу? Но Адаму не свойственна была доброта в том смысле, как она ее понимала. Похоже, ему просто хотелось узнать о человеке, который умел разговаривать с белками.
