— Я поселился там на вполне законных основаниях, — усмехнулся он. — Я не сидел сложа руки, и, думаю, сегодня там есть на что посмотреть. Усадьба принадлежала некоему господину Фарриеру, точнее — его деду, а внук с удовольствием сдал мне ее в аренду.
— Вам удалось сделать ее пригодной для жилья? — недоверчиво спросила она.
— Знаете ли, я не слишком притязателен, но, полагаю, мне это удалось.
— Трудно в это поверить.
— Приходите и убедитесь сами.
Почему бы и нет?
— С удовольствием, — согласилась Либби.
Каффа вскочил, готовый мчаться вперед, и она с улыбкой почесала у него за ухом.
— Мой дядя купил мне его, поскольку я люблю бродить по окрестностям, особенно здесь, и Каффа предназначен охранять меня. Вы первый незнакомый человек, который повстречался нам сегодня, и посмотрите на него!
Каффа завилял хвостом, и Адам Роско заверил:
— Он будет охранять вас, не правда ли, приятель? Конечно, будет. Он просто считает, что я не представляю для вас никакой опасности. — Он улыбнулся ей.
Она с большим удовольствием провела оставшуюся часть дня с Адамом Роско. Они бродили среди высоких старых сосен, затем по открытой местности, где ветки вереска стегали ее по голым ногам, ступавшим по жесткой траве. Они разговорились. Либби спросила его, чем он зарабатывает себе на жизнь, и он ответил: «Чем придется».
Это поразило ее. У большинства мужчин есть специальность, профессия, а у многих и не одна. Не часто встретишь мужчину, который занимается «чем придется».
— А где вы работаете сейчас? — настаивала она.
— Главным образом в саду. Работаю два раза в неделю в одной из усадеб на Брайерлм-роуд — обрабатываю фруктовый сад «Свит Орчард» [2]. Вы знаете это место?
Она была знакома с Рейнольдсами — владельцами этой усадьбы.
— А как вы получили эту работу?
— Просто постучался в дверь. Лужайка перед их домом выглядела так, словно к ней давно не прикасалась рука.
— Два дня? Не могли бы вы приходить к нам хотя бы раз в неделю? — предложила она.
Старина Эйб, их садовник, стал настолько немощен, что ему требовалась целая неделя, чтобы привести в порядок одну цветочную клумбу. Либби периодически снился один и тот же кошмар, будто их обширный сад превращается в непроходимые джунгли.
— Почему бы и нет, — согласился Адам Роско. — Как насчет завтра?
— Я дам вам адрес.
Любопытство Либби все еще не было удовлетворено. Ей хотелось знать, откуда он. Он не походил на цыгана и говорил совсем по-другому. Волосы у него были темными, но не жгучими, и ему не была присуща бесцельность, которая отличает цыган. Он производил впечатление человека, который знает, чего хочет.
— Откуда вы приехали сюда? — спросила она.
— Вас интересует, откуда я родом?
— И не только это.
— Графство Ланкашир, город Престон. — У него сохранился еле заметный северный акцент, который можно было уловить, только зная, откуда он родом. Говорил он глубоким, приятным голосом.
— И? — сказала она побудительно.
— Мама умерла. Отца обуяла охота к перемене мест. Он повсюду возил меня с собой. У меня было столько школ, что не хватит пальцев на двух руках, чтобы их сосчитать, — улыбнулся он.
— Похоже, не слишком подходящая жизнь для ребенка.
Это, на ее взгляд, была ужасная жизнь.
— О, я не знаю, — ответил Адам Роско, шагая на полшага впереди. Судя по тону, он улыбался. — Мы встречались с очень интересными людьми. Быть может, это была не совсем хорошая, но наверняка разнообразная, полная впечатлений жизнь.
— А сейчас ваш отец здесь, с вами?
— Он умер более четырех лет назад. — В его голосе прозвучала печаль. Так что, видимо, любовь все же была.
— Мне очень жаль, — посочувствовала Либби. — А остальные члены семьи?
— Это и была вся моя семья.
— Я тоже потеряла родителей, когда мне было всего пять месяцев. Меня воспитывал мой дядя.
— Выходит, у нас с вами есть что-то общее, — сказал Адам Роско.
Он расспрашивал ее о себе, и она отвечала без обиняков. Она не помнила своих родителей, которые погибли в автомобильной катастрофе: их машину занесло на повороте и они врезались в дерево. Ребенка чудом выбросило наружу, совершенно невредимого, а ее юные родители не смогли выбраться из машины и погибли от взрыва.
