– Как-то ты быстро сдалась. Я-то уже начал всевозможные пытки придумывать, а ты… – Улыбающийся Алмир меня по-прежнему не отпускал.
И наши лица были так близко, что, не удержавшись, я коснулась губами его губ. Легко и мимолетно, просто в порыве переполняющего меня сейчас счастья. Но от такой, казалось бы, мелочи Алмир даже в лице переменился, враз посерьезнел. Прошептал, обжигая дыханием:
– Чудесная моя… Любимая…
У меня сердце на миг замерло от этих слов, от неподдельной искренности, прозвучавшей в его голосе. Но я не успела ответить. В следующий миг Алмир вернул поцелуй, только уже вовсе не легкий и совсем не мимолетный.
Его губы завладели моими требовательно, даже жадно, словно после долгой разлуки. Хотя ведь в последнее время и дня не проходило без поцелуев. Стоило нам с Алмиром остаться наедине, он всегда первым делом меня целовал. Нежно, ласково, всегда сдержанно, словно бы существовала некая черта, за которую он не заступал, чтобы вдруг меня не спугнуть своей напористостью. Но сейчас все было иначе.
Дыхание участилось, от разливающегося по телу жара мысли путались. Один-единственный поцелуй словно бы опалил, стал хотя и безумно приятным, но все равно мучительным предвкушением продолжения. Глаза Алмира потемнели. Он прошептал, очерчивая пальцем контур моих чуть припухших от поцелуя губ:
– Ты так и не сказала мне «да», Вилена. Но ведь и «нет» ты тоже не сказала.
По коже и так вовсю бежали мурашки, а от его слов еще больше бросило в жар.
– Просто… Просто мне страшно. – Голос вдруг сам собой сбился на шепот. – Точнее, было страшно. Но я больше не боюсь, – чуть приподнявшись, я коснулась губами его губ.
И словно бы лавина сорвалась… Обжигая поцелуями мою шею, Алмир спускался ниже. В то же время ловко расшнуровывая лиф, он быстро избавил меня от платья, а потом и от нижней кружевной сорочки. Моя одежда полетела на пол, а следом и одежда Алмира. Теперь между нами не осталось преград. Но даже это не вернуло меня с небес на землю. Как ни странно, не было ни страха, ни сомнений, я наслаждалась жаром его тела, откровенными ласками и страстными поцелуями. Пусть у меня совсем не было опыта, но инстинкты брали свое и, главное, я хотела дарить Алмиру не меньшее блаженство, что он дарил мне. Сладостное, но при этом такое ненасытное, с нарастающей жаждой чего-то большего.
– Вилена… – От порывистого шепота меня пробрала дрожь, словно неосязаемая ласка. – Мы еще можем остановиться. Но только сейчас, потом уже будет поздно. Я не хочу, чтобы ты жалела об этом…
– Не пожалею. – Я прильнула к нему еще ближе. Даже с затуманенным от страсти разумом сейчас я была откровенна как никогда в жизни. – Я… я люблю тебя! – Признание сорвалось с губ само собой. – И я хочу принадлежать тебе.
Его глаза полыхнули. Последние крохи самоконтроля остались позади…
Пронзившая боль была такой острой, я едва сдержала крик, даже слезы сами собой навернулись. Но так же быстро, как возникла, боль враз исчезла, я лишь успела заметить окутавшее меня на миг мерцание целительной магии.
Алмир хрипло прошептал, успокаивая:
– Не бойся, больше больно не будет, обещаю.
Ему явно тяжело было сдерживаться, но он все равно не спешил. Двигался медленно, даже бережно, позволяя мне в полной мере прочувствовать это новое для меня ощущение близости. Сладостное, безумное, все нарастающее в своей власти… Дыхание прерывалось, я выгибалась навстречу Алмиру, инстинктивно стремясь стать еще ближе. А его движения становились все сильнее и резче, темп нарастал, и я уже себя не сознавала. Словно бы вообще все перестало существовать, кроме нашего единения, кроме стремления всецело принадлежать друг другу.
С каждым движением охватывающие волны наслаждения были все ярче, пока не достигли своего пика, окончательно стирая грани реальности. Сорвавшийся с губ вскрик… Сладостные судороги по телу… И тут же блаженное бессилие…
Ужасно клонило в сон, но при этом так хотелось продлить эти мгновения счастливого бодрствования. Я лежала, положив голову на плечо Алмира, он бережно обнимал меня. И казалось, вообще ничего больше в жизни не надо – просто вот так быть рядом, чувствовать его тепло, слышать, как бьется сердце… Причем не мелькнуло и тени сожаления о произошедшем. Словно это вообще было самое правильное, что могло случиться.
