— Да что, собственно происходит? — совершенно очумел от непонятных разборок Ромашкин. — Какая еда? Какая соседка? У нас посещения запрещены под страхом расстрела, что ли?!
— А то и происходит! — сообщила старшая медсестра. — Что этот самый Салазкин попал к нам в больницу, — она выдержала для эффектности длинную паузу, — к нам в больницу — без полиса!!! — торжественно закончила свою тираду старшая медсестра.
— Бож — же мой! — произнес Ромашкин. — Видно, я давно не был в больницах! Я думал, что эта женщина совершила убийство, и, по меньшей мере, врача.
— А вы не острите! Эт — то хуже, чем убийство!!! — провозгласила истину в последней инстанции старшая медсестра. — Лежать! Здесь! Без полиса!!! Мы, что, должны его лечить без полиса? В мои служебные обязанности входит следить за полюсами! — она так и сказала: полюса. — Бесплатно!? За наш счет!? Если нет полюса — пусть родственники платят за лечение!
Ромашкин подумал, что совсем оторвался от жизни, плавая на своем речном судне, что не понимает он, как живут простые люди, и что ему еще повезло, что у него такая простая работа, на которой не надо ловить женщин «без полюсов». И что он далек от других проблем мегаполиса.
— А вы его лечите?» — спросил Ромашкин, который все еще верил в победу здравого смысла хотя бы у остальных участников отвратительного действия.
— Нет еще! Но приходится кормить.
— Бедный старик, наверное, съел тарелку вашего личного супа и вы теперь от этого, наверное, похудеете? — он попал в точку, потому что дородность старшей медсестры и ее непомерный гнев из — за полиса наводили именно на такие мысли.
Старшая вскипела и еще больше покраснела от злости — хотя и так уже некуда было краснеть. Вообще — то Ромашкин был очень вежливым человеком. Но при виде несправедливости он мог вскипеть, как чайник, наговорить грубостей, а мужику — так и дать в морду.
— А вы вообще кто такой? — строго спросил врач.
— Я посторонний!
— Вот и идите по сторонам! — сказал врач.
— Нет! — ответил вконец рассердившийся Ромашкин. — Я теперь не уйду! Женщина, пойдемте со мной!
— Но как же? — засомневалась женщина в синей юбке, вставая со своего стула. — Они же меня не отпускают!
— Нет, не отпускаем! — завизжала старшая медсестра. — Права не имеете ее забирать! Я сейчас полицию вызову!
— Это я вызову сейчас полицию!» — ответил Ромашкин, беря перепуганную даму под руку и выводя ее за дверь.
— Спасибо! — пролепетала она.
— Я провожу вас до раздевалки, — сухо ответил Ромашкин.
Он вернулся на этаж опустошенным и на этот раз не смотрел по сторонам, чтобы снова не влипнуть в историю, которыми, как видно, кишит берег в последнее время. И на этот раз он сразу попал в нужную седьмую палату, где в самом дальнем углу большого помещения лежал Степан Слепченко. Над ним возвышалась капельница, наполовину наполненная желтым лекарством.
— Степан Иваныч! У вас полис есть?
— Конечно! — ответил тот. — Без полиса нечего и надеяться на лечение. В лучшем случае, первую помощь окажут.
— Значит, вас уже начали лечить?
— Как видите, голубчик, как видите! — усмехнулся больной. — Мне даже лучше. А почему вы этим так обеспокоены?
— Да так, — ответил Ромашкин. — Просто я давно не был в больнице.
— Как вы узнали, что я в больнице? — сказал Степан Иванович.
— Дома у вас был!
— А — а, значит, вы все поняли?
— Относительно, Степан Иванович! Относительно…
— Я не протяну долго, — сказал, помолчав, Слепченко.
Ромашкин его не перебивал.
— На бабушку нет надежды, — продолжал больной. — Володька уже почти взрослый, не пропадет. Меня беспокоит Анечка! Я просто с ума схожу, когда подумаю, что с ней будет, если меня не станет.
— Где мать девочки?
— Где? Где? — с раздражением ответил Слепченко, видно, это была его застарелая боль. — Пьет! Вся в мать пошла!
— Отца у девочки, конечно, нет?
— Может, и есть. Только мы не знаем, кто и где! Светка, возможно, тоже не знает!
— Светка? Вы сказали Светка? — спросил Ромашкин.
— Да! А что? Это моя непутевая дочь. Ты ее знаешь?
— Может быть, может быть. Был я знаком с одной чудесной девушкой по имени Светлана. Давно это было. А где она сейчас?
