Тем не менее, через пару дней культорг Нина сообщила, опять по секрету, что путевка оформлена, и нас повезут в "только что открытый закрытый музей". Терминология не вызвала недоумения, суть тоже. Естественно, после смерти Сталина открывается музей. Есть же музеи других великих людей. Объявить нельзя: толпа начнет давить, как на похоронах. И требование естественное: "Паспорта! Главное, всем иметь с собой паспорта!" Кругом враги.
Падал пушистый снег. Разбрасывая мокрое снежное месиво, к скверику возле института подкатил небольшой автобус -- белый верх, голубой низ, обляпанный грязью. Шофер проверил путевку и пересчитал пальцем севших. Нас двенадцать. Окна закрыты белыми занавесками, но в щели немного видно. Проехали Киевский вокзал, оказались на Минском шоссе. С него свернули влево за Поклонную гору и сразу попали в густой лес. Ни жилья, ни людей, если не считать милиционеров, прогуливавшихся вдоль обочин и провожавших нас внимательными взглядами. Снег перестал идти. Короткий день, и без того пасмурный, рано подошел к концу.
Везли нас недолго. Никто не шутил, не смеялся. Молчали торжественно, будто на похоронах. Неожиданно автобус резко свернул, и вдруг день настал снова. Все озарилось светом прожекторов. Снег вокруг засиял, стало видно, как он по-новогоднему обвис на лапах елок. Шофер затормозил. Когда глаза привыкли, стало видно, что нас окружают офицеры в форме ГБ. Не выясняли, кто мы, уже, конечно, знали, и просто стали пересчитывать. Потом открылись ворота. Автобус въехал и снова замер.
Позади забор высотой метров пять, темно-зеленый. Внутри, на некотором расстоянии от него, еще заграждение -- из колючей проволоки. Вдоль забора узкая асфальтовая дорожка, освещаемая фонарями под черными абажурами. Сейчас бы сказал: лагерная зона.
Снова несколько человек в форме вокруг автобуса. Двое влезли в проход и берут паспорта, глядя каждому в лицо и сверяя со списком. Заглядывают под сиденья, что приводит в смущение прекрасную часть группы, стискивающую коленки. Проверяющие уходят в служебное помещение, а в автобус влезают двое молодых людей в штатском и с равнодушным видом садятся на заднее сиденье. Не двигаемся, молчим, ждем. Через некоторое время по ступенькам взбирается женщина средних лет, я бы сказал, строго-красивая. Здоровается, предупреждает:
-- Нельзя отставать ни на шаг, нельзя фотографировать, нельзя записывать, нельзя между собой разговаривать. При выходе из автобуса нельзя брать с собой никаких сумок, свертков или книг. Нельзя курить. Мужчины должны оставить шапки на сиденье.
Она делает паузу, кивает шоферу, чтобы трогался. Гебисты расступаются. Стоя на ступеньке, вполоборота к нам, женщина меняет интонацию на вполне экскурсоводскую.
-- Вы находитесь на территории, где расположен дом, в котором жил, работал и умер гениальный вождь всего прогрессивного человечества Иосиф Виссарионович Сталин. Когда товарищ Сталин выбрал участок в Кунцеве, здесь был пустырь, голое место. Лес, по которому мы едем, посажен по указанию товарища Сталина.
Заявление это казалось неправдоподобным: автобус двигался минут десять (а может, показалось, что так долго) по чистой узкой асфальтовой дороге, на которой нельзя разъехаться, по большому, настоящему лесу. Вековые сосны и ели росли то густо, то реже, но вплотную к автобусу, задевавшему с обеих сторон ветки, с которых осыпался снег.
Позже я узнал: всю округу чистили, выселяя из близлежащих деревень некоторые категории населения. В самолете с моими знакомыми в Америку летела пожилая тихая женщина. Оказалось, в начале тридцатых она жила в соседнем с Волынским селе Давыдково. К ней приехали ночью, дали семье полчаса на сборы, помогли погрузиться и вывезли в Калининскую область.
-- Может, боялись обстрела из нашей деревни, -- прокомментировала свою высылку она.
Автобус медленно продвигался вперед.
-- Здесь, -- продолжала экскурсовод, -- прорыты овраги, насыпаны холмы, и все это по личному указанию товарища Сталина, который очень любил природу. Видите, в лесу дорожки? Когда шел снег, их протаптывали, чтобы он мог гулять по лесу.
