В горах Словакии - страница 2

— Ничего не вижу, забросали ветровое стекло цветами, — с беспокойством говорил Воронин, то и дело приподнимаясь на сиденье. — Как бы не задавить кого-нибудь...

Он успокоился, когда перед машиной появился высокий, тонкий старик в старом солдатском мундире чехословацкой армии. В руках он держал трехцветный флаг республики, покачивая им то в одну, то в другую сторону. Мальчишки, подталкивая друг друга, ныряли под флагом, пристраивались к старику и лихо отбивали шаг, но он не обращал на них внимания, шел торжественный, с гордо поднятой головой, крепко сжимая сухими руками древко флага. Вдруг старик взмахнул им, крикнул:

— Руде Армаде — наздар!

— Наздар! — отозвалась толпа.

— Республике — наздар!

— Наздар!

Машина медленно продвигалась по улицам города. Александр ловил протянутые к нему руки, едва успевая пожать их. На центральной площади машина остановилась перед шеренгой нарядно одетых детей. Александр открыл дверку кабины, встал на подножку и оглядел гудящую площадь. «Качать офицера!» — крикнул какой-то молодой человек с черными усиками на худом лице и ухватился руками за ногу Александра, но парня тут же оттеснили в сторону другие, и он потерялся за чужими головами с застывшей улыбкой на тонких губах.

Александра легко подхватили с подножки машины, пружинистым толчком подбросили вверх. Он прижал к голове пилотку, чтобы не потерять ее, на какую-то долю секунды повис в воздухе и упал на упругие руки. А парни подбрасывали его снова и снова.

С крыши ратуши клубящимся снопом ударил прожекторный луч и ослепил Александра. И уже стоя на земле в плотном кольце людей, он долго не мог разглядеть их лица: разноцветные круги расходились перед глазами. Его тормошили, что-то спрашивали, но он только улыбался, поворачиваясь то к одному, то к другому.

Подняв на вытянутой руке поднос с графином и рюмками, к Александру через толпу пробивался юноша в черном костюме, похожий на официанта.

— Пан офицер, выпьем за победу! — сказал он, с открытой улыбкой глядя на Александра, и стал разливать водку в маленькие рюмки.

— Товарищ гвардии капитан, не захлебнитесь, когда будете пить из такой посудины, — весело крикнул с машины командир взвода Иван Исаев.

Солдаты засмеялись, а Александр сказал:

— Не говори под руку.

Он взял рюмку, вторую подал девушке, стоявшей рядом с ним. Она сделала книксен и назвала себя:

— Мария.

Чокнулись и выпили. «По усам текло, а в рот не попало», — подумал Александр, чувствуя, как водка только обожгла язык.

Юноша снова наполнил рюмки.

— Я хочу с вами выпить по-русски, — тряхнув своей красивой головкой, сказала Мария и игриво повела большими смеющимися глазами.

— По-русски так по-русски, — не совсем понимая значение этого тоста, ответил Морозов.

Мария одним глотком осушила рюмку и, изящно взмахнув рукой, разбила ее об асфальт.

— Кто вам сказал, что у нас бьют посуду? — спросил Александр.

— Моя соседка пани Надежда — русская. Она рассказывала, что у вас есть такой обычай.

— И давно она здесь живет?

— С девятнадцатого года. Когда чехи были в России, она вышла замуж за нашего офицера и приехала с ним сюда.

Через час в город вступили передовые подразделения дивизии. Александра разыскал связной и передал приказание командира дивизиона явиться к нему.

Гвардии майор Каграманян сидел в кабине машины и держал на коленях развернутую карту.

— Двое суток гнались за тобой и наконец настигли, — сказал он, подавая руку Александру. — Могу обрадовать: снова поступаешь в мое распоряжение,

— А как передовой отряд?

— Расформировывается. Дивизия остается в городе.

— Что случилось? Почему не идем на Прагу?

— Командование нас не информирует, но, думаю, со временем узнаем. А сейчас получай новую задачу: выводи свою батарею на западную окраину города и поставь вот здесь, у развилки шоссейных дорог. — И Каграманян указал точку на карте.

У развилки дорог, за посадкой цветущей черешни стояли двухэтажные дома, обнесенные палисадниками. Они глядели на город большими окнами, словно удивляясь, почему их выставили на пустырь.

Вот здесь, прямо перед домами, и поставил свою батарею Александр Морозов, не сомневаясь в том, что это последняя огневая позиция на длинном и трудном пути войны.