— Еще? — шепнул он.
Кларисса облизнула губы, наслаждение затягивало ее все глубже, она тонула в нем.
— Еще, — потребовала она, а его руки уже обвивались вокруг нее.
Он взял в рот ее сосок и пососал, поводил языком вокруг и легонько куснул его.
Когда он отпустил ее, Кларисса отчаянно ухватилась за его плечи.
— Еще! Больше! Сейчас!
— Потерпи, — пробормотал он, продолжая сладкую пытку.
— Ты нарочно мучаешь меня, — простонала она, и тут же новый стон экстаза сорвался с ее губ. Джеймс куснул второй ее сосок, провел языком вокруг него.
— Кларисса у нас честная игра, — ответил он, поглаживая ее по спине.
Она вздохнула и вернулась в сидячее положение.
— В самом деле? — Она продолжила двигаться на нем, все быстрее и быстрее.
— И это все, на что ты способна? — поддразнил ее Джеймс. Его голос стал хриплым.
— Ты знаешь, что это не так. — Она откинула назад голову, открыв его взору длинную красивую шею, пробежала пальцами от горла к грудям, лаская их. Когда ее руки двинулись по животу и дальше, где он закончил, а она начала медленно поглаживать разбухшие складки, Джеймс выказал полное одобрение.
— Ладно. Ты победила, — согласился он, тяжело дыша. В его голосе слышалось нетерпеливое желание.
— Пожалуйста, иди ко мне.
Кларисса опустила голову и посмотрела ему в глаза.
— Как пожелаешь.
Она просунула руки и обхватила его яички, наблюдая, как искривился его рот. Она легонько сжала их — он хрипло застонал. Она повторила — и он изогнулся, потом сел и потянул ее за собой, пока не оказался в изголовье кровати.
— Раздвинь ножки пошире, — скомандовал он, берясь за ее икры и помогая ей. — Теперь держись.
Кларисса забросила руки ему за плечи, бедра Джеймса поднимались и опускались, увлекая ее за собой. Она разделяла его страсть. Он упирался руками о кровать, удар следовал за ударом, приближая ее к кульминации.
Он накрыл ее рот, его язык грубо разбойничал у нее во рту. Она позволила себе полностью отдаться наслаждению, которое дарил запах его кожи, вкус его рта, ощущение его внутри своего тела.
Кларисса прервала поцелуй и так крепко прижалась головой к его плечу, словно от этого зависела ее жизнь.
— Джеймс, я не могу. Я не могу выдерживать этого. Пожалуйста, — молила она, ее губы касались его уха.
— Тогда позволь мне.
И она позволила. Кларисса закрыла глаза, отдаваясь его напору, ее кожа вдруг стала чувствительной даже к воздуху, наполнявшему комнату. Она крепко обхватила ногами его талию и снова и снова вскрикивала, опасаясь, что никогда не придет в себя.
Джеймс обхватил ее и раскачивал, снова и снова глубоко входя в нее.
Кларисса властно впилась ногтями в его спину.
— Иди ко мне. Скорее.
Джеймс тяжело задрожал и глухо застонал, освобождаясь. Он перевернулся на бок, увлекая за собой Клариссу, лежащую в его руках.
— Кларисса, я люблю тебя. Всегда любил. И всегда буду любить.
Она гладила его волосы, наматывая их на пальцы.
— У тебя мое сердце, Джеймс. Свое бедное, сумасшедшее сердце я отдаю тебе навсегда.
— Ну, теперь я понимаю, почему ваше искусство пользуется таким спросом, — сказал мистер Беннетт, любуясь портретом.
Стремясь быстрее закончить портрет, Кларисса работала не прерываясь. Поднявшись утром, она тратила время только на то, чтобы поддержать свои силы, наскоро перекусив, а потом удалялась в студию, где работала, пока у нее не начинали закрываться глаза.
Джеймс каждый день появлялся в студии с подносом, первый раз — во время ленча, второй — во время обеда. Кларисса умоляла его сократить время визитов, его присутствие в студии едва ли благоприятствовало ее работе. Он повиновался, хотя по ночам был таким требовательным, что наверстывал время, упущенное за день. Они предавались любви так часто, что ее обессиленный мозг не мог сосчитать, — его нужда в ней соперничала с ее влечением к нему.
Кларисса подозревала, Что жар их объятий подогревался беспокойством Джеймса по поводу исчезновения Петтибоуна! Со времени происшествия в «Гнезде орла» лакея никто не видел: ни слуги, ни конюхи, ни садовники не знали, куда он подевался.
Джеймс и Кларисса не сомневались — его исчезновение вызвано тем, что Джеймс и Айрис выжили после нападения на них. Но это мало утешало. Он должен вернуться, вопрос был только в том когда.
