— Не думайте, что мне не хочется увидеть внешний мир, — сердито сказал Арни. — Мне, может, хочется больше вашего — я ведь еще помню… Но здесь безопаснее.
— Безопаснее? — сощурилась Элис. — Ты лучше на них посмотри! Во что они превратились за 20 лет? А мы? Ты не заметил, что вы все чаще цапаетесь с Тони? Да и меня порой такая злость берет, что… Если мы отсюда не выберемся — все кончим, как тетя Мелисса. Или как дядя Дэниэл.
Тогда, двадцать лет назад, июль выдался необычайно жарким. И не только в метеорологическом смысле. Обстановка вокруг Тайваня накалялась с каждым днем, и становилось все яснее, что обычным обменом громкими заявлениями на сей раз дело не ограничится. И все же миллионы людей во всем мире до самого последнего момента не верили в непоправимое и продолжали жить обычной жизнью — или, по крайней мере, делали вид. Те, кто съезжались в те дни в дом Джорджа и Магды, делали вид, что просто едут отдохнуть к морю и повидать родных и друзей. Никто из них не упоминал вслух то обстоятельство, что Джордж был одним из немногих, если не единственным, чудаком в Америке, который все последние годы — годы полной гегемонии США на мировой арене — упрямо, вкладывая в это уйму труда и денег, отстраивал под своим домом противоядерное убежище автономного типа, способное поддерживать жизнь своих обитателей в течение многих десятилетий. Но именно тот факт, что об убежище не говорили, и указывал яснее всего на истинную причину паломничества в дом Робинсонов — ибо прежде дорогостоящее «хобби» Джорджа служило неизменной темой шуток.
И все же они не верили. Не верили до самого конца, даже когда по телевизору прозвучали заявления, каких Америка не слышала со времен Карибского кризиса. Столбик термометра поднялся до 92 градусов Фаренгейта, и в доме быстро заканчивались прохладительные напитки (огромные их запасы хранились на складе в убежище, но это, естественно, был неприкосновенный запас). Рик Баффит вызвался сгонять на своей машине в супермаркет и привезти пару ящиков; он принадлежал к тому многочисленному племени американцев, которые, несмотря на вовсе не бедственное материальное положение, предпочтут мчаться куда-то по жаре, нежели переплатить несколько долларов за доставку. Его провожали шутками (много, даже слишком много веселились в те дни в доме Робинсонов!), и кто-то даже осмелел настолько, что сказал «смотри, не опоздай к началу войны!» — словно речь шла о футбольном матче. И только жена Рика Мелисса смотрела тревожно, все норовила взять мужа за руку и просила не задерживаться.
А через четырнадцать минут прервались все передачи, завыли сирены, и на всех телеканалах и радиочастотах зазвучал голос, объяснявший оцепеневшей от ужаса Америке, что это НЕ учебная тревога, повторяю, это НЕ учебная тревога…
Они как раз смотрели тогда телевикторину, и ведущий задал вопрос, ответа на который никто из них не знал, даже Дэвид. И, похоже, парень, надеявшийся выиграть на этом вопросе сто тысяч долларов, тоже пребывал в затруднении. Начнись ядерная война на минуту позже — и ведущий успел бы объявить правильный ответ. Дэвид потом перерыл все найденные в убежище справочники в поисках ответа, но безуспешно.
Мелисса очень не хотела уходить в убежище, ее пришлось тащить силой. Она кричала и вырывалась, требуя, чтобы они дождались Рика. И они действительно подождали еще четыре минуты, уже стоя внутри, прежде чем наглухо задраить внешний люк.
Прошло еще три минуты. Мелисса потом не могла простить им этих трех минут после закрытия люков, утверждая, что Рику не хватило именно их… Потом бетонные стены содрогнулись от могучего удара, и где-то в глубине убежища упало что-то незакрепленное. Свет мигнул несколько раз и погас на несколько мучительно долгих секунд, однако потом зажегся снова. Начиналась новая жизнь.
В течение первого же часа выяснилось, что внешние датчики не работают. То ли их разрушило слишком близким взрывом, то ли произошел еще какой-то отказ, но отныне обитатели убежища были лишены всякой информации о том, что происходит за пределами их бетонного мира.
