В художественную мастерскую Женька ходила с удовольствием. Грустно только было, когда готовое украшение приходилось отдавать Анне Леонидовне чтобы никогда больше не увидеть. Сегодня Женька тоже заканчивала большую работу - плетеное кашпо. Довязывая последние узелки, Женька жалела, что не растянула это дело на подольше, и вот уже пришел срок прощаться с произведением собственных рук. Но очень медленно работать было тоже нельзя Анна Леонидовна следила за производительностью, ей же тоже надо было выполнять свой план по выпуску скольких-то изделий в квартал. Анна Леонидовна все время переживала из-за низкой производительности своей мастерской и нервно ходила вдоль столов, потирая толстенькие ручки и внимательно поглядывая, не отлынивает ли кто от дела. Женьке нравилось плести макраме, и она старалась делать красивые вещи, чтобы Анна Леонидовна была довольна. Ведь остальные работы в мастерской были не по ней: вязать Женька не умела, хотя и очень любила смотреть, как у Большой Розы или у Фатимы потихоньку-полегоньку получаются чудесные свитера и кофты. Вышивать было скучно, а еще скучнее - плести фриволите, узелочки там были совсем малюсенькие и плелись не руками, а каким-то челночком. Неспособных к "художествам" Анна Леонидовна сажала шить большие лоскутные одеяла или (иногда в качестве наказания) распутывать бракованные мотки шерсти, которые бесплатно приходили сюда с фабрики.
Сегодня Анна Леонидовна нервничала гораздо больше обычного. То и дело она подходила к зеркалу, взбивала свои рыжеватые локоны обеими руками, подкрашивала ярко-красные губки и поправляла все-все-все складочки на пышной блузке. Потом быстрым шагом отправлялась осматривать мастерскую, в волнении вытирала себе лоб платочком, вспоминала, что только что пудрилась, и бежала к зеркалу снова приводить себя в порядок.
Когда наконец мистер Потомак и его молодой сопровождающий пришли в мастерскую, все переглянулись: Кривуленции с ними не было. Похоже, кто-то умерил ее пыл, или же она сама решила умывать руки при таком ненормальном положении дел. Мистер Потомак был в прекрасном настроении: улыбался, рассматривал работы, хвалил и пытался разговаривать с девчонками, которые сразу теряли дар речи при приближении иностранца.
Женька старалась не смотреть в сторону пришедших, изо всех сил считала последние узелки, но все равно чувствовала все передвижения мистера с хвостиком: вот он задержался у вышивальщиц, обогнул разложенное пестрое одеяло, пробрался между скамейками с мотками шерсти.
- Здравствуйте, я вас узнавать! - прозвучало у Женьки над самым ухом, и она подняла глаза.
Мистер Потомак смотрел на нее весело и внимательно. В ярком свете мастерской было легко рассмотреть его: крупные черты лица, широкие скулы, густые черные брови и большие карие глаза. Кого же он напоминал Женьке? Какую-то картинку из книжки, что ли?
- Мы встречались вчера с вами, - объявил мистер Потомак, вежливо наколняя голову, - но вы не сказать свое имя. Это можно? Всегда приятно познакомиться.
Женька перевела взгляд на парня в костюме. Он произвел на нее впечатление своей чрезмерной ухоженностью. Если бы не добродушное выражение лица, можно было бы подумать, что это манекен: так идеальны были складки на брюках, так выверены все линии строгого костюма и так точно приглажены светлые волосы. Тот кивнул ей поощрительно.
- Меня зовут Овсянникова Евгения, - сказала Женька по возможности строгим голосом и глядя в сторону.
Мистер Потомак выглядел растерянным.
- Овсия... Я не понимаю... Какое есть имя? О, я не могу запоминать такой сложный русский имена! Можно, я запишу? - и он быстро достал из кармана кожанную записную книжку.
Сопровождающий что-то негромко сказал ему на ухо. Потомак согласно закивал:
- Да, да, конечно, это есть только для меня. Чтобы я мог обращаться по имени конкретно!
Молодой человек учтиво обратился к Женьке и осведомился, можно ли мистеру Потомаку называть ее просто Женя. Она кивнула. Такие китайские церемонии! Интересно, он что, собирается здесь еще долго бывать и много разговаривать?
