* * *
– Синьор Антонио Вилла? – спросил Джедеоне у молодого человека в плавках, лежавшего ничком на парапете.
– Какой еще Вилла? – ответил тот. – Мне надо загорать, а не думать про какого-то Виллу!
– Ну извините, – пробормотал Джедеоне.
– Хотя, – продолжал молодой человек, не шелохнувшись, – раз уж вы здесь стоите, скажите мне, пожалуйста, достаточно ли загорело мое левое плечо.
– Несколько меньше правого, – ответил старик.
– Проклятье! – изрек молодой человек. – Никак не получается однотонно.
Он немного повернулся, чтобы чуть больше выставить нужную часть под палящие лучи.
Но поскольку рядом с парапетом возвышалась высокая статная фигура Уититтерли, он крикнул:
– Отойдите, вы мне солнце загораживаете!
Хитроглазый капитан поспешно отодвинулся, а Джедеоне продолжал расспрашивать рыбака о Вилле.
– Водолаз? – спросил рыбак, к удовольствию осьминога, который получил несколько минут передышки.
– Именно.
– Он всегда приходит к одиннадцати, – продолжал рыбак. И показывая на ротонду, добавил: – Он садится вон там и рассказывает о своих подводных подвигах.
– Спасибо, добрый человек, – воскликнул Ланцилло.
Чтобы как-то его отблагодарить, он хотел купить осьминога, но рыбак не пожелал продавать его ни за какие деньги.
– Он у меня уже столько лет, – сказал он, – я к нему привязался.
– Как мило! – воскликнул добряк Суарес со слезами на глазах. – Это братство ловцов и ловимых меня просто потрясает.
– Глупый! – сказали ему друзья, заметив его слезы.
Но и у самих глаза увлажнились.
* * *
В ожидании Вилла они уселись на парапет. Капитан Уититтерли, который умел готовить осьминогов, сказал:
– С осьминога не следует сдирать кожу.
– Особенно, если он живой, – заметил Андреа.
Отец ткнул его локтем, чтобы помалкивал.
Беззаботно расхаживали стайки синьор и синьорин в купальных костюмах.
– Ах! – вздохнул Ланцилло. – Антонио Вилла, что же ты не идешь?
Он посмотрел на часы: до одиннадцати было еще двадцать минут.
В этот момент он увидел нескольких незнакомцев, которые время от времени бросали монетку в воду, и маленького человечка, который нырял вниз головой и через некоторое время выныривал с монеткой во рту.
– А что? – пробормотал Ланцилло. – Может, попробовать с этим? Тогда обойдемся и без водолаза. – Он позвал: – Малыш, ты не смог бы достать мне ключ со дна моря?
– Конечно, – ответил мальчик, – бросайте!
– Я его уже выбросил, – со вздохом пробормотал Ланцилло.
Малыш больше не слушал. Он бросился в воду вниз головой и через несколько минут вынырнул с большим ключом во рту.
– Молодец! – закричала толпа.
Ланцилло с некоторым недоумением рассматривал ключ.
– Кажется, великоват, – пробормотал он. – Пожалуй, не мой.
И в самом деле, рыбак, который, заметим попутно, был отцом маленького ныряльщика, дал малышу пинка под зад.
– Я тебе покажу, как баловаться с ключом от дома! – сказал он.
* * *
Андреа облокотился на парапет ротонды, стоя рядом с Ланцилло, который пристально вглядывался в море, как будто хотел вырвать у него секрет.
Недалеко от них на парапете сидел какой-то человек, ловивший на удочку рыбу. Удивительная это категория людей! Находят удовольствие в том, чтобы часами просиживать, всматриваясь в воду, выставив удочку, – удочку непомерной длины, особенно если вспомнить, что́ на нее удается поймать, – и никогда ничего не ловят. Но есть и еще более странная категория людей: те, кто терпеливо, часами, наблюдают за рыбаком, ожидая, не вытащит ли он какую-нибудь рыбку.
А здесь присутствовал тип еще более странный, нежели те, что относятся к только что означенным категориям: он находил удовольствие в том, чтобы терпеливо наблюдать не за рыбаком, а за тем, кто наблюдал за рыбаком.
Что касается Андреа, то он находил огромное наслаждение в том, что пожирал глазами того, кто наблюдал за тем, кто следил за рыбаком.
А у этого рыбака – мы забыли об этом упомянуть – была деревянная нога. Пока он удил рыбу, ремни его, неизвестно как, ослабли и – плюх! – деревянная нога, свешивавшаяся с парапета рядом со здоровой, полетела в воду. Рыбак посмотрел, как морское течение уносит ее прочь, и пробормотал:
– Хорошо, что упала не здоровая!
