– Синьор Галеаццо Перера дома? – спросил он у служанки.
– Он на дне.
Это было действительно так. Как бывало каждое утро, молодой человек в чрезвычайно элегантном водолазном костюме лежал на дне ванны, в то время как служанка закачивала ему воздух.
– Подождем, пока поднимется, – сказал Уититтерли.
Они сели, обозревая богатую библиотеку, сплошь состоявшую из произведений на водолазную тему.
На стенах висели только картины, изображавшие драматичные эпизоды из жизни водолазов в морских пучинах. Здесь были водолазы, победно сражавшиеся при помощи топора с гигантскими осьминогами, рядом с корпусами затонувших кораблей, вокруг которых плавали странные рыбы.
На столе в беспорядке лежали горы корреспонденции, пачки технических специализированных журналов и вырезки из газет на всех языках. Этот удивительный человек был членом всех парламентских комиссий, правительственных и международных, которые занимались водолазами, поддерживал связи с отраслевыми организациями, и не было такой газеты, которая, если дело касалось интересов водолазов, не обращалась бы к нему за мнением с тем, чтобы немедленно его обнародовать.
Поскольку Галеаццо не спешил подниматься на поверхность, Ланцилло обратился к служанке:
– А нельзя ли ускорить его подъем?
– Попробуйте ему позвонить, – ответила девушка.
Суарес схватился за телефонный аппарат.
– Алло, алло, синьор Перера! Мы хотели бы попросить вас об одной услуге.
– Я вас слушаю, – ответил водолаз-любитель из глубин ванны.
– Вы не могли бы, – продолжал старик, – спуститься на дно моря, чтобы отыскать для нас ключи?
Все с волнением ожидали ответа.
– На дно моря? – ответил Галеаццо. – Извините, не могу. Если вы бросите что-нибудь в ванну, тогда с удовольствием.
– Нет уж, спасибо! – проворчал Суарес, раздраженно бросая трубку.
С тем они и ушли.
* * *
Тогда Джедеоне вспомнил об одном своем друге, Антонио Вилла, бывшем знаменитом водолазе.
По счастливой случайности, этот синьор отдыхал в том же месте. Они спросили об этом у прохожего.
– Водолаз? – ответил тот. – Вы точно найдете его на пляже. Там его все знают.
Пестрая толпа непрерывным потоком медленно проходила на пляж, неся сумки, резиновые мячи и другие предметы для купаний. Можно было подумать, что приверженцы некоего таинственного божества проходят в храм. Босоногие пляжные смотрители носились, открывая кабинки, сталкивая в воду лодки и взятые напрокат катамараны.
Недалеко от входа какой-то рыбак с неистовой яростью шлепал по каменному парапету только что выловленным и еще живым осьминогом. Как известно, осьминогов умерщвляют таким способом.
– Какой варварский обычай! – воскликнул Суарес, который входил в этот самый момент со своими товарищами.
– Он показался бы вам еще более варварским, – сказал один из пляжных завсегдатаев, – если бы вы знали, что этот осьминог – все время один и тот же: его каждый день ловят живым и хлопают на глазах у отдыхающих.
– То есть как это? – спросил наш друг.
– Вы знаете, – объяснил тот, – что никто не будет есть рыбу на пляже, если у него на глазах не убьют хотя бы одного живого осьминога. Поскольку здесь нельзя каждый день ловить нового осьминога, дирекция решила использовать одного и того же, которого после кратковременного избиения, но не давая ему испустить дух, бросают назад в море, в огороженную заводь, где его легко при необходимости изловить.
Это была правда. Бедное животное, как будто мало подвергаться ежедневным утренним избиениям, часто было вынуждено терпеть дополнительные мучительные экзекуции в течение дня. Как только являлся новый посетитель и просил приготовить ему блюдо из свежей рыбы, только что пойманной у него на глазах, вылавливали того самого осьминога и шлепали его несколько минут о парапет. Потом его заменяли осьминогом, доставленным из Милана, и бросали назад в море до нового случая. Бедняжка уже научился различать по голосам, когда наступал момент для очередного отлова и экзекуции. В первое время, как только он слышал возглас: «Эй, у вас тут найдется поесть свежей рыбки?» – он бормотал: «Ну вот, опять!» И весь съеживался, пытаясь распластаться на дне. Однако все было напрасно. Его тут же обнаруживали, извлекали на свет божий и начинали яростно шлепать о парапет к полному удовольствию посетителей. В дальнейшем несчастный моллюск, в целях сокращения мучительного ожидания, как только слышал просьбу приготовить что-нибудь из свежей рыбки, сам поднимался на поверхность и подплывал к парапету с поразительной покорностью. Несчастное животное уже стало крайне нечувствительным и желало лишь покончить со своим жалким существованием. Правда, у него было всего вдоволь. В заботе о его жизни дирекция кормила его самыми лакомыми кусками и не отказывала в разных удобствах. Но сам факт столь зверских избиений затмевал все остальное. Каждое утро он говорил: «Дай бог, чтобы это случилось сегодня». Но чувствуя после очередного жестокого испытания, что его бросают в море, а не на сковородку, он с содроганием думал: «Завтра еще помучаемся». Иногда после избиения он изображал забывчивость и тихонько тащился на кухню. Однако рыбак успевал его перехватить и возвращал в морскую пучину.
