— Да ну, Пуаро, бросьте!
— Мне очень жаль нарушать ваши планы, но я вынужден просить вас сопровождать другую.
— Что ж, пожалуй. У вас, кажется, слабость к этой французской кукле.
— Я прошу вас сопровождать Мэри Драуэр, и я настаиваю, чтобы вы ни на шаг не отходили от нее.
— Но почему, Пуаро?
— Потому, мой друг, что ее фамилия начинается на «Ди». Мы не должны допускать никаких случайностей.
Я понял справедливость его замечания. Сначала мне показалось, что он слишком уж осторожен, но потом я вспомнил, что Эй, Би, Си фанатически ненавидит Пуаро и, вероятно, осведомлен о всех его действиях. В этом случае он мог вообразить, что убийство Мэри Драуэр было бы эффектным четвертым ударом.
Я обещал не отходить от своей подопечной.
Когда я уходил, Пуаро сидел у окна. Перед ним было маленькое колесо рулетки. Я был уже за дверью, когда он крикнул мне вслед:
— Красное! Хорошее предзнаменование, Гастингс! Судьба меняется!
Глава XXIV
(НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)
Мистер Ледбеттер выругался сквозь зубы, когда его сосед встал и, пробираясь между рядами к выходу, споткнулся, уронил шляпу в передний ряд и перегнулся через кресло, чтобы поднять ее.
Это произошло в самый захватывающий момент фильма «Ни души…», этого потрясающего боевика, которого мистер Ледбеттер нетерпеливо ждал целую неделю.
Златокудрая героиня — ее играла Кэтрин Ройал (по мнению мистера Ледбеттера, лучшая киноактриса мира) — дала выход своим чувствам, выкрикнув с возмущением: «Никогда! Лучше я умру от голода! Но я не умру. Ни одна душа не погибает…»
Мистер Ледбеттер сердито заерзал на стуле. Что за люди! Не могут дождаться конца фильма. Уйти в такую волнующую минуту! Ага, так-то лучше! Мешавший ему мужчина наконец выбрался в проход и вышел из кинотеатра. Теперь мистер Ледбеттер видел весь экран и Кэтрин Ройал, стоявшую у окна особняка в Нью-Йорке.
А вот она с ребенком на руках уже садится на поезд… Какие странные в Америке поезда, совсем не такие, как в Англии. А вот опять Стив в своей горной хижине…
Фильм шел к своему трогательному и несколько мистическому окончанию.
Когда вспыхнул свет, мистер Ледбеттер удовлетворенно вздохнул и медленно поднялся с места.
Он никогда не спешил выйти из зала. Ему нужно было некоторое время, чтобы вернуться к прозе повседневной жизни.
Он огляделся по сторонам. «Публики на дневном сеансе немного. В этом нет ничего удивительного — все пошли на бега». Мистер Ледбеттер не увлекался бегами, не играл в карты, не пил и не курил. Единственной его страстью было кино.
Все спешили к выходу. Мистер Ледбеттер готов был присоединиться к толпе. Человек, сидевший перед ним, спал и почти совсем сполз со стула. Мистер Ледбеттер возмутился: как можно было заснуть, когда разыгрывалась такая драма!
— Разрешите, сэр! — сказал какой-то рассерженный человек спящему, чьи ноги мешали ему пройти.
Мистер Ледбеттер добрался до выхода и оглянулся.
По-видимому, что-то случилось: появился администратор… собралась кучка народу… Может быть, человек, сидевший впереди, не спал, а был мертвецки пьян?..
Мистер Ледбеттер немного помедлил, а затем вышел на улицу, пропустив, таким образом, великую сенсацию дня, еще большую, чем то, что Нотхав выиграл Большой приз с выдачей восьмидесяти пяти за один.
Администратор говорил:
— Вероятно, вы правы, сэр. Он болен… Как? Что такое, сэр?
Джентльмен, вскрикнув от удивления, отдернул руку, разглядывая липкое красное пятно на ней.
— Кровь…
Администратор тоже слегка вскрикнул. Он увидел под стулом угол какой-то желтой книги.
— Великий боже! Это Эй, Би, Си!
Глава XXV
(НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)
Мистер Каст вышел из кинотеатра и взглянул на небо.
Чудесный вечер! По-настоящему чудесный вечер!
Ему пришла на память строчка из Браунинга. «Бог в небе высоком, и мир на земле».
Он всегда любил эту строчку, хотя временами, и даже довольно часто, чувствовал, что она фальшива.
Улыбаясь своим мыслям, он брел по улице, пока не дошел до «Черного лебедя», где занимал номер.
Он поднялся к себе, в душную комнату на третьем этаже, из окна которой открывался вид на задний двор и гараж.
Когда он вошел в комнату, его улыбка внезапно погасла. На рукаве у манжеты он заметил пятно. Он осторожно потрогал его. Влажное, красное… Кровь!
