— Никто не узнал человека на фотографии. Хотя я заметил несколько чертовски странных взглядов. Вы знаете, мне пришло в голову вот что: ведь это началось после того, как четвертый «си» побывал в церкви.
— Это не они!
— Я знаю, что не они. Но все началось сразу после-как будто они потревожили что-то. Что-то весьма неприятное. Я получил еще одно вещественное доказательство.
Все это время мы прохаживались по выставке. В тот момент нечто старинное, красивое и блестящее среди косоглазых херувимов и размытых копий могильных плит привлекло мой взгляд антиквара. Висячий замок, небольшой, изящный, отполированный до невозможного блеска.
— Погодите, — сказал я.
Мы вместе подошли ближе. Под замком висела записка, нацарапанная довольно небрежно и гласившая:
Сриднивековый замок.
Одолжено из Тэттершемской церкви из склепа дракулы
Дж. Харгривзом и Г. Уинтерботтомом
Замок был не «сриднивековым» и даже не средневековым. Это была элегантная георгианская вещица, украшенная орнаментом из переплетающихся крестов, — замок с решетки, окружавшей алтарь, под которым находился склеп.
Меня охватило ужасное предчувствие.
— Что там у вас за неприятное вещественное доказательство? — спросил я.
Сержант с неловким видом переступил с ноги на ногу.
— Помните, как я соскреб немного черной краски с первой оскверненной могилы? Я отправил ее в отдел судебной экспертизы, но они ничего не могли о ней сказать, поэтому послали ее в министерство внутренних дел. Хорошо, что я взял много.
— Ну и?.. — резко спросил я.
— Ну, и старый сэр Бернард Спилсбери выяснил, что это такое. Это была вовсе не краска — это остатки разложившихся тканей. Животных или людей, они не могут точно сказать… Они очень старые.
— Насколько старые?
Он сглотнул:
— Они считают, им несколько веков…
— О боже, замок, склеп… Кто-то, кто лично знал похороненных в этих могилах… Это безумие, сержант. Если мы о таком заикнемся, нас посадят в дурдом.
Он принял непроницаемый официальный вид — даже лучшие из них умеют это делать.
— У меня имеются доказательства, сэр, что неизвестное лицо или группа лиц проникли в склеп, вскрыли могилы и с помощью останков нанесли граффити на памятники. Все это является преступлением.
Словно из другого мира — из уютного мира хорошеньких девушек, разносивших напитки, из мира искусствоведов и советников, поглощающих виски, до нас донесся чей-то голос:
— Леди и джентльмены, в память об этом уникальном событии председатель совета графства, советник Нил Фогерти, вручит почетные грамоты детям, принимавшим участие в проекте.
Все шло гладко, пока не прозвучало имя «Харгривз Дж.» Но Харгривз Дж. не вышел вперед.
— Я уверена, он был в автобусе, — раздраженно произнесла директриса.
— Может, он пошел в…
— Продолжайте, — велела директриса.
Вручение грамот продолжилось до тех пор, пока не дошли до имени «Уинтерботтом Г.». Его тоже не оказалось в зале; после тщательного обыска гардероба и коридоров ни его, ни Харгривза Дж. так и не нашли.
— Где они? — шипела Доринда; она сразу сообразила отвести в угол старосту класса и трясла ее так, словно хотела вышибить душу.
В конце концов девчонка разревелась. К своему ужасу, мы узнали, что мальчишки сбежали из автобуса, попросив остановиться в Тэттершеме, чтобы сходить в туалет. В туалет отправились все дети; но Джек и Генри не вернулись в автобус. Другие отвечали за них во время переклички. Джек и Генри взяли с собой сэндвичи и фонари. Они собирались устроить в церкви засаду на лысого старика, который писал грязные слова.
В следующий момент Доринда уже бежала к своей машине; мы с сержантом гремели по коридорам администрации вслед за ней.
Мы почти догнали ее на стоянке; она уехала прямо у нас из-под носа.
— Возьмем мою машину! — крикнул я.
Так мы и сделали и, воспользовавшись объездной дорогой, чуть не обогнали ее у Селмерби. Но затем она скрылась в лабиринте извилистых дорожек для верховой езды, с которыми была знакома с детства. И среди этих дорожек ее «мини» оставил мой автомобиль далеко позади.
— Мы потеряли ее, сэр, — сказал сержант Уоткинс. — Высадите меня у следующей телефонной будки, и я позову подмогу прямо к церкви.
