– Ну-ка, ну-ка, – радостно загудел Харитон Данилович, – покажись, сынку, какой ты стал. О, вижу, заматерел, забурел, поднакачал мослы, постарался Питоша…
А в башке, поди, все такая же карусель?
Насколько Егор помнил, материн сожитель прежде не склонен был к такому бурному проявлению чувств.
Вдобавок его покоробило, когда Мышкин, ни слова не говоря, попытался ткнуть ему кулаком в живот: еле успел увернуться. Но все равно он был рад.
За те годы, что провел в Угорье, Егор часто думал об этом человеке, пытаясь понять, какая в нем тайна. С виду мужик как мужик, крепко сбитый, немногословный.
В сущности, невежественный, малограмотный, хотя много странствовал и от жизни, конечно, нахватался ума.
Но откуда же в нем такая сила, которая всех окружающих всегда подавляла, да и на юного Егорку действовала: когда Мышкин к нему обращался за каким-нибудь пустяком, он непроизвольно настораживался, напрягался, хотя причин для этого не было. Мышкин никого не пугал и не совершал бессмысленных, злобных поступков.
Теперь-то, пожалуй, Егор знал ответ, и Жакин этот ответ косвенно не раз подтверждал. Такая сила, как у Харитона, это всего лишь – дар Божий, как талант, как красота. В нем присутствовала тихая мощь, как в природе, разлитой вокруг нас, и такая же, как в природе, в нем таилась способность к самообновлению и мгновенному разрушительному взрыву. Подобные люди редки, и им почему-то хочется угождать, хотя они этого вовсе не требуют. Жакин, дорогой учитель, точно так же устроен, с тем же даром природной мощи. И про себя Егор знал, что будет таким же. С той разницей, что Мышкин свою природную силу не контролировал, слепо подчинялся ее неожиданным прихотям, а Егор надеялся, что сумеет направить тайную энергию по высшему, предначертанному пути. Другого ему не дано. Он спаситель. Плохо ли, хорошо ли, но это так.
С некоторых пор он больше не сомневался в своей судьбе.
За час они о многом поговорили и собирались позавтракать, но упрямство Егора смутило гостя.
– Второй раз об ней вспомнил. Зачем она тебе?
Егор огрызнулся:
– Сколько вам лет, Харитон Данилович?
– Шестьдесят с гаком, а чего? Молодой еще.
– Зачем тогда спрашиваете? Невеста она мне. Вы же знаете.
– Я-то знаю, да она помнит ли.
– Вы на что-то намекаете, Харитон Данилович?
– Дак это, – Мышкин дурашливо подергал парик, посмотрел на Егора сочувственно. – Намекать не приходится. Всем в городе известно." У Саши Хакасского она в приживалках.
– Как это – в приживалках?
– Вроде как любовница, что ли. Ты не расстраивайся, Егор. Содержит он ее богато, кормит, одевает. Гулять – и то с охраной ходит.
Как писали в старину, ни один мускул не дрогнул у Егора на лице.
– Хакасский – кто такой?
– О, большой человек. Главный бугор в Федулинске.
От него вся тьма и неурядица.
– Молодой, старый?
– Как сказать, у сатанят возраста нету. По виду им всегда лет тридцать. На морду красивый, как мои волосья.
При этом улыбчивый. Бабы на таких клюют.
– Не верю, – сказал Егор. – Тут что-то не так. Не сходится что-то.
– Почему не сходится? Девушка из бедной семьи, родители у нее оборонщики. В больнице горшки старикам подавала. И тут враз такое богатство. Да и сам он, говорю же, червонный туз. Мало кто устоит. Ее осуждать не за что. Но ты не горюй, другую невесту найдешь. Их много в Федулинске.
Егор подошел к столу, снял трубку и заказал в номер завтрак на двоих. Сказал Мышкину:
– В холодильнике жратвы полно, но пусть горяченького принесут, да?
Мышкин ответил:
– Стыдно мне немного за тебя, Егор.
– Почему?
– У тебя матушку убили, дом отобрали. По земле погнали, как зайца. А ты об невесте печешься, с которой два дня хороводился. Несолидно как-то.
Егор взглянул на него с осуждением.
– Харитон Данилович, я же не отказываюсь. Все сделаю, как велите. Но сперва поговорю с ней. Пусть сама скажет, что я ей не нужен. У меня руки развяжутся.
Мышкин сморщился в печеное яблоко, сверкнул бельмом, всегдашний признак раздражения, но не успел возразить: у входной двери раздался звонок. Егор нажал кнопку пульта – и красивая, высокая девушка в черной юбке и белоснежной блузке вкатила на двухъярусной коляске завтрак. Ни разу не взглянув на них, начала сервировать стол у окна.
