Адамберг открыл камеру Клементины, та курила, раскладывая пасьянс.
— Ну что? — поглядела она на него. — Чем дело кончилось? Ходите взад-вперед, а мы и не знаем, что творится.
— Вы свободны, Клементина. Вас отвезут в Клиши.
— Долго же вы канителились!
Клементина раздавила об пол окурок, надела вязаную фуфайку и застегнулась на все пуговицы.
— Хорошие у вас сандалии, — похвалила она. — Красиво смотрятся.
— Спасибо, — ответил Адамберг.
— Послушайте, комиссар, может, скажете по дружбе, сдохли те последние трое негодяев? А то из-за этой заварушки я все новости пропустила.
— Все трое умерли от чумы, Клементина. Сначала Кевин Рубо.
Клементина улыбнулась.
— Потом другой, забыл фамилию, и наконец Родольф Месле, не больше часа назад. Тоже окочурился.
— Добрая новость. — Клементина широко улыбнулась. — Все-таки есть справедливость. Просто не надо торопиться, вот и все.
— Клементина, напомните фамилию второго, а то у меня из головы вылетело.
— А вот у меня-то вряд ли когда вылетит. Анри Томе с улицы Гренель. Сволочь последняя.
— Да, это он.
— А что с мальчиком?
— Он спит.
— Еще бы, вы же небось его совсем замучили. Передайте, что я жду его в воскресенье на ужин, как всегда.
— Он придет.
— Ну что ж, вот и все, комиссар, — заключила она, протягивая ему крепкую руку. — Вот только сейчас поблагодарю вашего Гардона за карты и другого, такого высокого, вялого, он еще одевается хорошо, со вкусом.
— Данглар?
— Да, он хотел попросить у меня рецепт лепешек. Прямо не сказал, но я и так поняла. Ему вроде это очень нужно.
— Очень может быть.
— Этот человек умеет жить, — покачала головой Клементина. — Извините, я вперед пройду.
Адамберг проводил Клементину Курбе до подъезда, навстречу им попался Ферез, и комиссар задержал его.
— Это он? — спросил Ферез, указав на камеру, где свернулся Юрфен.
— Это убийца. Сложная семейная история, Ферез. Вероятно, его отправят в психиатрический приют.
— Сейчас уже не говорят «приют», Адамберг.
— А этот, — продолжал комиссар, указывая на Дамаса, — должен уйти, но не может. Вы меня весьма обяжете, Ферез, если поможете ему прийти в себя и полечите его. Его нужно вернуть в реальный мир. Слишком с большой высоты рухнул, этажей десять.
— Это человек с призраком?
— Он самый.
Пока Ферез пытался расшевелить Дамаса, Адамберг отправил двух офицеров к Анри Томе и напустил прессу на Родольфа Месле. Потом позвонил Декамбре, который собирался выйти из больницы после обеда, Лизбете и Бертену предупредить, чтобы подготовились к возвращению Дамаса и обращались с ним побережнее. В конце он позвонил Масена и, наконец, Вандузлеру, которому рассказал, откуда взялась большая промашка.
— Вас плохо слышно, Вандузлер.
— Да тут Люсьен накрывает на стол. Он всегда шумит.
Зато в трубке отчетливо послышался громкий голос Люсьена, который звонко раздавался в большой комнате:
— Мы очень часто пренебрегаем чрезвычайной питательной ценностью тыквы.
Комиссар повесил трубку и подумал, что эти слова вполне подошли бы для новостей Жосса Ле Герна. В них была ясность, здоровье и сила, без всяких задних мыслей, и они были совсем не похожи на мрачные вещания о чуме, которые уже начали забываться. Он положил аппарат на стол, ровно посередине, и некоторое время глядел на него. Вошел Данглар с папкой под мышкой, проследил за взглядом Адамберга и в свою очередь уставился на телефон.
— У вас что-то с мобильным? — спросил он после долгого молчания.
— Ничего, — ответил Адамберг. — Просто он не звонит.
Данглар положил на стол папку с надписью «Роморантен» и вышел, ничего не сказав. Адамберг лег на бумаги, подложив руки под голову, и уснул.
