Но куда более печальным было увлечение Кемаля посещать увеселительные заведения и под негромкую музыку потягивать вино, заедая его мезе, как называлась дешевая закуска.
Закончив петь, красивые девушки присаживались за столик к молодым людям, и те угощали их вином. И, ловя на себе их призывные взгляды, Кемаль ощущал, как его с головы до ног окатывала сладостная волна желания.
Матери не нравилось его постоянное отсутствие, и, тем не менее, он вместе с приятелями целыми днями пропадал в кафешантанах и ресторанчиках.
К счастью для него, посещения злачных заведений пока еще не сказывались на его успехах, и осенью 1898 года он блестяще сдал выпускные экзамены, став четвертым по успеваемости.
В том же году Кемаль поступил в Высшую военную школу в Стамбуле — Харбие.
Дисциплина в школе царила палочная в буквальном смысле этого слова, и довольно часто сержанты пускали в ход кулаки.
Как и повсюду, здесь следили за каждым шагом своих воспитанников. Газет молодым людям не давали, а книги разрешали читать только после тщательного отбора.
Большое внимание уделялось религии, алкоголь был строжайше запрещен.
Но запреты, как известно, для того и существуют, чтобы их обходить, и Кемаль с головой окунулся в развеселую столичную жизнь.
Часто он засиживался за карточным столом и только под утро вспоминал, что надо спешить на занятия. Но странное дело — бессонные ночи с вином и картами совершенно не сказывались на нем, и когда он появлялся на занятиях, то выглядел так, словно превосходно выспался.
«Он, — писал Армстронг, — сразу же отчаянно погрузился в жизнь мегаполиса — Константинополя. Ночь за ночью в кафе и ресторанах он играл в азартные игры и выпивал.
В вопросе женщин он был неразборчив. Один силуэт, лицо в профиль, смех мог распалить в нем огонь и толкнуть на то, чтобы заполучить женщину, кем бы она ни была.
Иногда это могли быть греческие или армянские проститутки из притонов на смердящих улицах у моста Галата, куда приходили сводники и гомосексуалисты, чтобы удовлетворить свою похоть; потом неделю или две он мог быть в доме какой-нибудь левантийской госпожи, находящемся в Пангалты; или это могла быть какая-нибудь молодая турчанка в домах для свиданий в Пери или Стамбуле, которая, боясь полиции, приходила, покрытая чадрой, и через заднюю дверь.
Он ни в кого не влюблялся. Он никогда не был сентиментальным или романтичным.
Без угрызений совести он шел от одной женщины к другой. Он удовлетворял свою плоть и все.
По своему мышлению он был целиком восточным человеком: женщины никакого места в его жизни не занимали, они лишь удовлетворяли его сексуальные потребности. Он с головой ушел в развратную жизнь».
Сложно сказать, насколько это правда, но тот же Армстронг писал: «Мустафа Кемаль чувствовал себя спокойнее с мужчинами, особенно, с подобострастными, и женщинами легкого поведения.
В кафе и борделях он пил и проводил с ними ночи напролет. Он часами играл в азартные игры и в кости с каждым, кто садился напротив.
Он отдавался кутежу и упивался этим. Он перепробовал все пороки, за что и поплатился, заразившись венерической болезнью, и причинил вред здоровью. Из-за этого он потерял всякую веру в женщин, и некоторое время удовлетворялся собственной любовью».
Не знаю, как насчет «собственной любви», но его выносливость изумляла многих, и там, где другие валились от усталости, неутомимый Кемаль, как ни в чем не бывало, продолжал сидеть за столом.
В столице Кемаль обрел новых друзей, среди которых выделялся безоговорочно признававший его лидерство Мехмет Ариф.
Вместе со своим кумиром он пройдет славный путь борьбы за независимость, но потом их пути разойдутся с весьма трагическими для Арифа последствиями.
Другим приятелем Кемаля стал сын известного генерала Мехмета Эмин-паши Кязым Карабекир. Но ближе всех он сошелся с Али Фуадом, красивым молодым человеком высокого роста с мягкими и изысканными манерами.
Он был внуком известного на всю страну маршала Мехмета Али-паши, а его отец Измаил Фазил-паша служил в генеральном штабе.
Семья Али Фуада была достаточно влиятельной, чтобы заниматься политикой, и достаточно образованной, чтобы иметь собственные взгляды. Именно эти взгляды и служили причиной весьма медленного продвижения по службе отца Али.
