Поев, ребята улеглись на траву и уставились в темное, усыпанное звездами небо, с которого на уснувшую землю лился бледный лунный свет. Вокруг стояла тишина, нарушаемая только потрескиванием прогорающего костерка. И вдруг Азуз негромко, но внятно сказал:
– Мне даже не верится, что я завтра увижу Ашабад. Я не был в родном айле почти двадцать лет!..
– Почему?.. Удивился Вотша, и чуть повернув голову в сторону вздохнувшего изверга, добавил. – Три дня пути – не так уж много.
– Многоликие забрали меня из моей семьи, когда мне исполнилось всего четыре года. Привезли в Аргамак и сказали, что мои отец и мать… умерли. С тех пор я ни разу не покидал Аргамак.
– Но у тебя, наверное, остались в Ашабаде сестры, братья, другие родственники?! – Вотша даже приподнялся на локте.
– Вот поэтому мне и было запрещено покидать айл. Кое кто из извергов уходил в горы со стадами, но эти были из очень дальних айлов, они не могли добраться до родины… А я мог…
– Я бы сбежал!.. – Неожиданно подал голос Ватиз.
– Тебя бы убили! – Спокойно отозвался Азуз. – А перед этим долго мучили бы!
Ребята помолчали, а затем Азуз, словно бы через силу, проговорил:
– У меня был друг, он тоже родился в Ашабаде, но его привезли в айл многоликих на год позже меня. Ему исполнилось, наверное, лет пятнадцать, когда он сбежал из Аргамака… Его поймали на следующий день за первым перевалом – он же рванул напрямик в Ашабад. Привезли назад, привязали к дереву в центре Аргамака… Нас всех согнали. Он высоко висел, так чтобы всем видно было… А потом староста айла повернулся к Миру родовой гранью и… – Несколько секунд Азуз молчал, а затем закончил пресным, лишенным эмоций голосом. – Живот ему вспороли, а мы стояли и смотрели на его вывалившиеся внутренности… Долго смотрели, пока он не умер. Я всю жизнь буду помнить, как он кричал!..
И снова на поляне под темным звездным небом повисла тишина.
А затем вдруг совсем рядом раздался короткий звериный рык, а вслед за ним заполошное конское ржание! Все четверо мгновенно оказались на ногах и повернулись к лесу. Стволы деревьев, стоящих на опушке были облиты лунным светом и казались грубым серебряным узором на черни таившейся за ними чащобы. Лошадь, привязанная длинным поводом к крайнему дереву, отбежала на поляну насколько смогла и рвалась с привязи прочь от леса. И тут ребята увидели, как на черном фоне чащи появилась бледная крадущаяся тень. В следующее мгновение эта тень скользнула под лунный свет, и они разглядели мощного ирбиса, крадущегося в сторону лошади и уже готового к прыжку.
Вотша бросился к лесу первым, позади он слышал торопливый топот ног, но он даже не обернулся, чтобы посмотреть, кто именно последовал за ним. До вставшей на дыбы лошади было метров тридцать, на бегу Вотша выхватил единственное оружие, которое было при нем – свой серебряный кинжал! Расстояние между ним и пляшущей на привязи лошади быстро сокращалось, изверг закричал во всю силу легких, стараясь отвлечь хищника на себя, но тот не обратил на этот крик никакого внимания. Выбрав момент, когда лошадь опускалась на передние ноги, ирбис бросил свое мощное тело вверх и вперед!
Прыжок хищника был выверен до миллиметра – передние копыта лошади опустились в траву, и в тот же момент ей на шею упала светло-серая в темных круговых пятнах кошка. Один удар тяжелой когтистой лапы, и шея лошади была сломана, И она повалилась в траву! А хищник, не обращая внимания на подбегающих к нему извергов, вонзил свои клыки в еще трепещущее животное.
Вотша в этот момент был всего лишь в шести-семи шагах от ирбиса, и он снова закричал, на этот раз от обрушившейся на него ярости. Ирбис оторвался от начавшейся было трапезы и повернул голову. Увидев несущегося на него изверга, он вскинулся и взревел на всю поляну:
– Тебе жить надоело, изверг!!!
Но этот чудовищный рык не остановил Вотшу. Не замедляя бега, он вскинул руку с зажатым в ней клинком и рухнул на ирбиса, одновременно нанося удар!
Видимо, эта атака была для многоликого настолько неожиданной, что он даже не успел развернуться мордой к нападавшему на него извергу. Клинок пробил толстую шкуру и вошел в тело зверя легко, словно в собственные ножны. Вотша перекатился через замершую тушу зверя и упал в траву, не выпустив рукояти кинжала из сведенных судорогой пальцев, а ирбис вскинул голову кверху, завыв в смертной тоске. И словно в ответ на этот долгий тоскливый вой, из леса раздалось новое рычание!
