«Мы собрались, чтобы выслушать трижды посвященного Остина, он хочет говорить с Советом!»
Мысль Вершителя медленно растаяла, и с минуту в зале царило безмолвие… безмыслие, а затем вдруг короткая страшная мысль рухнула на сознание собравшихся:
«В Мир пришел Разрушитель!!»
Ратмиру показалось, что в его голове несколько раз повторилось это слово – Разрушитель, как будто оно пыталось и не могло пробиться внутрь его сознания, и он удивился сам себе! Ведь он сам давно уже был знаком с Первым пророчеством, более того, он, пожалуй, единственный из присутствующих в этом зале, представлял, кто именно может стать Разрушителем! И все-таки мысль, брошенная Остином в зал Совета, потрясла его, все-таки он не мог вот так сразу принять ее!
Ратмир осторожно, одними глазами, не поворачивая головы, оглядел замерший, застывший зал. Фигуры членов Совета, недвижно сидевшие в своих креслах, казались плоскими, будто бы вырезанными из старого пергамента. Даже сумрак в зале, словно бы, сгустился от этой страшной в своей беспощадности мысли! И сам Ратмир боялся пошевелиться, как будто опасаясь, что с первым же движением в зале возникнет тот, о ком только что было сказано – Разрушитель!
«Откуда у уважаемого Остина такая уверенность?..» – Прошелестела в головах трижды посвященных мысль, наверняка зревшая у всех, но брошенная во вне лишь одним.
«Я видел извергов с оружием, и эти изверги не боялись многогранных… они убивали их… нас! И оружие это – клинки из светлого металла, которые изверги называют уругумской сталью, мог принести в Мир только Разрушитель! Я сам видел, как эти клинки поражают нас-зверей, как после удара… любого удара светлым клинком, умирает многогранный, и как его тело… его мертвое тело исчезает из этого Мира!! Все происходит так, как об этом говорит Первое пророчество?!»
Мысли Остина были тяжелыми и горькими, они дышали отчаянием, безысходностью.
«И прежде, чем вы начнете высказывать ваши сомнения, ведь они у вас есть, я хочу показать вам кое-что».
Перед внутренним взором всех присутствующих развернулась картина широкой городской улицы, поперек которой медленно двигались две шеренги копейщиков, словно гигантский поршень, выдавливая с этой улицы все, что было живого перед ними. А перед шеренгами беспомощно отступали несколько вооруженных мечами людей, метались трое больших темно-рыжих лис, пятились двое медведей.
Едва члены Совета поняли, что Остин показывает им картину схватки на улице Верны, как что-то негромко щелкнуло, и в груди одного из вставших на задние лапы медведя появилась длинная темная стрела. Медведь взревел и рухнул на камни мостовой.
Малый зал Совета посвященных мог показаться обезлюдевшим. Казалось, что даже дыхание прервалось у трижды посвященных, наблюдавших схватку неуязвимых доселе многоликих с обретшими невероятное оружие извергами. Когда последний лис упал на брусчатку дворцовой площади и Остин погасил свою память, на зал обрушилась мертвая, казавшаяся бесконечной тишина, его накрыло страшное, удушающее напряжение.
Ратмир вдруг почувствовал себя совершенно опустошенным, он понял, почему мысли Остина наполнены такой горечью, почему они так тяжелы. Его бывший наставник первым увидел массовую гибель многоликих под светлыми клинками извергов, и он уже осознал весь ужас, нависший над их Миром! Теперь осознать его предстояло всем остальным… И как они поведут себя после этого?!
Ратмир вновь осторожно, словно боясь нарушить тишину, царящую в зале, оглядел неподвижные фигуры членов Совета. Они были неподвижны, они казались изваяниями.
Наконец тишину зала нарушил тот, кто обязан был это сделать по своему положению.
«Мы не будем обсуждать увиденное…»
Мысль Вершителя была холодна, спокойна, даже безразлична. Ратмир подумал, что тот наверняка уже видел то, что Остин продемонстрировал сейчас Совету и, похоже, уже принял какое-то решение.
«Я не согласен!.. Мне кажется, нам есть что обсудить».
Мысль, противоречившая утверждению Вершителя была достаточно твердой, и в то же время вкрадчивой.
«Тревор! – Тут же догадался Ратмир. – Только этот южный тигр способен вот так, не споря, не противореча Вершителю, не согласиться с ним!»
