Прикончив его, Зази залпом высосала стакан пива с лимонадом, трижды тихонько рыгнула и в полном изнеможении откинулась на стуле. Лицо ее, которое омрачали прямо-таки каннибальские тени, прояснилось. Она с удовлетворением подумала, что хоть что-то да урвала. Потом ей пришла мысль, а не настала ли пора сказать какую-нибудь любезность субчику, — вот только что? Она напряглась, и из этого напряжения родилось нижеследующее:
— Ну и долго же вы мучаете свой стопарик. Мой папаша за это время уже десяток бы прикончил.
— Твой папа здорово пьет?
— Пил. Он умер.
— Ты очень горевала, когда он умер?
— Как сказать (жест). Времени на это не было, там такое завернулось (молчание).
— А что же произошло?
— Я бы выпила еще стаканчик, но только без лимонада, чистого пива.
Субчик заказал пива и заодно попросил чайную ложечку. Чтобы выскрести остатки сахара со дна. Пока он предавался этому занятию, Зази слизнула пену с пива, а потом задала вопрос:
— Вы газеты-то читаете?
— Случается.
— Так, наверно, помните ту швейку из Сен-Монтрона, которая разнесла топором черепушку своему мужу? Так вот, это была моя мамаша. Ну, а ее муж, натурально, был моим папашей.
— A-а, — высказался тип.
— Что, не помните?
Вид у него был не слишком уверенный. Зази вознегодовала.
— Ну надо же! А это ведь такого шуму наделало. У мамаши был даже адвокат, который специально из Парижа приехал, знаменитость, его совершенно не понять было, так заумно он говорил, одним словом, полный мудак. Но он все равно запросто добился, чтоб мамашу оправдали, ему это было раз плюнуть (жест). Мамаше даже аплодировали в суде, люди ее только что не на руках вынесли из зала. Мы в тот день классно отметили. Одно плохо, парижский адвокат напрочь отказался, чтоб ему заплатили колбасами. Этот гад оказался жутким жадюгой. Хорошо еще, Жорж помог.
— А кто такой этот Жорж?
— Да колбасник. Весь такой круглый, розовенький. Мамашин хахаль. Это он дал ей топор (пауза) дров наколоть (смешок).
Зази подняла стакан, отпила глоточек пива, и проделала все это крайне изысканно, вот только мизинчик не оттопырила.
— Но это еще не все, — добавила она, — я лично выступала на процессе, и не просто, а на закрытом заседании.
Субчик никак не прореагировал.
— Что, не верите?
— Само собой, нет. Закон запрещает детям давать показания против своих родителей.
— Ну, во-первых, остался только один родитель, а потом, вы же ничего не знаете. Вот приезжайте к нам в Сен-Монтрон, и я покажу вам тетрадку, куда я наклеивала все газетные статьи, где писали про меня. Жорж, пока мамаша в тюряге сидела, так даже подарил мне на Рождество подписку на «Аргус прессы»[*]. Вы знаете, что такое «Аргус прессы»?
— Нет, — сказал субчик.
— Ну вот, а еще спорите.
— А почему ты давала показания в закрытом заседании?
— Что, интересно?
— Да не особенно.
— Ну и хитрюга же вы.
Зази отхлебнула глоточек пива с чрезвычайной изысканностью, вот только мизинчик не оттопырила. Субчик даже не дрогнул (молчание).
— Ладно уж, не обижайтесь, — наконец произнесла Зази. — Я счас расскажу вам всю эту историю.
— Я слушаю.
— Так вот. Мамаша, надо вам сказать, папашу терпеть не могла, а папаша от этого жутко огорчался и стал закладывать за галстук. Винище он жрал литрами. А когда он бывал в подпитии, от него надо было держаться подальше, потому как он тогда бы и кошку не пропустил. Как в той песенке. Вы знаете ее?
— Да, что-то припоминаю, — ответил субчик.
— Отлично. Тогда я продолжаю. В тот день, это было воскресенье, я вернулась с футбола, наш «Сен-монтронский стадион» играл с «Красной звездой» из Нефлиза в первой лиге, сами понимаете. Вы хоть спортом-то интересуетесь?
— Да. Кетчем.
Оценив взглядом достаточно мелкие габариты собеседника, Зази язвительно хихикнула.
— В весе зрителя, — констатировала она.
— Шутка весьма заезженная, — холодно парировал субчик.
Зази со злостью опустошила стакан и застегнула рот на молнию.
— Ладно, не дуйся, — сказал субчик. — Что там было дальше?
— А вам интересно?
— Да.
— Значит, раньше вы врали?
— Ну, продолжай, продолжай.
— Вы только не нервничайте. Тогда вы сможете лучше оценить мой рассказ.
