АСТРОНОМИЯ
есть наука неудавшаяся, а Солнце продолжает вращаться вокруг Земли. Проблемы, связанные со световыми годами, никогда никого не интересовали, не считая популяризаторов, неисчислимое же, судя по всему, количество звезд не имеет ничего общего с бесконечностью.
Астрономия, наука хилая и хромая, находит приют в учреждениях скабрезной формы, называемых обсерваториями: купол, расколотый на два полушария, между которыми зажат телескоп.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ЛУНЕ
есть концепт в форме груши.
Таким же образом,
КОНЦЕПТ СОЛНЦА
имеет форму яйца.
Луи-Филипп — король-луна.
Людовик XIV — король-яйцо.
Форму ГРУШИ имеют:
королевство,
Лига Наций,
буржуазия,
Гражданский кодекс,
целостность территорий,
знамя.
Форму ЯЙЦА имеют:
папа римский,
христос,
неизвестный солдат,
крещение,
обрезание,
ватикан.
Война есть концепт в форме ножа для обрезания сигар;
рассвет — в форме черепа (будильник, к примеру, держится на двух берцовых костях);
зонтик — в форме пишущей машинки.
Имеются также концепты в форме консервных банок с сардинами: ребусы, дома, языки мертвые, языки живые.
БЕСПОЛЕЗНО
углубляться еще дальше,
мне достаточно отворить ворота
будущим и зубастым исследователям
(ибо концепт исследования
имеет форму
ЗУБА).
Паника [*]
>(Перевод В. Кислова)
«Вот ведь веселое занятие, да еще и в Вербное Воскресенье!» — ворчало неопрятное существо женского пола, подбирая собачьи какашки перед входной дверью; потом оно или она поплелось (лась) за тряпкой и водой, чтобы уничтожить последние следы сучьего издевательства. В это время в гостиницу вошел мужчина лет сорока.
— Я по поводу комнаты, — сказал он, вежливо поприветствовав подневольное создание, которое потащилось с докладом к г-же управляющей.
Та, почуяв крупную дичь, уже улыбалась входившему:
— Желаете снять комнату?
— Да, мадам.
— Номер одноместный или двухместный?
— Одноместный. Я один.
— Надолго?
— Не меньше чем на три месяца.
Вот это уже интересно.
— У меня освобождается шестой на втором этаже и тридцатый на третьем.
— Мне нужна очень тихая комната.
— О, месье, у нас здесь очень тихо! Очень тихий район, и очень тихие постояльцы; семья из Бреста — люди очень приличные, монахиня...
— Вы действительно гарантируете спокойствие в вашей гостинице?
— Разумеется, месье.
Она даже усмехнулась, чтобы показать, насколько это очевидно, как будто очевидность смешна.
— Хотите посмотреть шестой и тридцатый?
И она повела его по лабиринту коридоров. Гостиница оказалась допотопным частным пансионом, основанным еще во времена Священного Союза[*].
Из окон тридцатого (их насчитывалось два) можно было видеть двор, утыканный каштанами, на которых весна — по оценкам, поздняя — еще не раздула почки. Посетитель принюхался к легкому запаху плесени, пощупал подушки («перьевые», — отметил он низким голосом), бросил беглый взгляд в сторону туалетной комнаты, потрогал большим и указательным пальцем правой руки нижнюю губу. Он ничего не сказал по поводу комнаты и попросил показать другой номер.
Шестой был еще занят, но освобождался к вечеру. Проживающий в нем постоялец, похоже, потреблял ошеломляющее количество воды «Виттель». И еще одна любопытная особенность: окно в туалете выходило на улицу.
— Если шум машин вас беспокоит, вы можете закрыть дверь в туалет, — сказала хозяйка. — Очень удобно.
Посетитель молча огляделся. Кашлянул, открыл и закрыл окно. Потом пощупал подушки.
— Перьевые, — произнес он.
Хозяйка ничего не ответила, полагая, что подобное заявление оспариванию не подлежит.
— А их можно убрать? — спросил он.
— Убрать?
— Да, эти перья меня смущают. Нельзя ли убрать из моего номера эти подушки?
Г-жа управляющая абсолютно ничего не понимала в происходящем, но дело свое знала хорошо.
— Разумеется, месье. Разумеется, их уберут.
Он еще раз осмотрелся. Внимательно изучил туалет. Вернулся в комнату. И наконец решился:
— Я предпочитаю этот.
— Замечательный номер. Комната тихая, окна выходят во двор. Если будет мешать уличный шум, закройте дверь в туалет, и все. Очень удобно.
— Да, очень хорошо.
— Так вы останетесь на три месяца?
— Не меньше. Надеюсь, вы предоставите мне скидку.
Они продолжали обсуждать этот вопрос, спускаясь по лестнице. А дойдя до кабинета, окончательно договорились. Управляющая грузно опустилась на стул, тот жалобно застонал.
