— Дюпон. Я правильно записал? Столик для месье Дюпона?
— Все верно.
Войдя в ресторан-люкс, он тотчас заметил, что напрасно потратил время на заказ: ресторан был пуст. Здесь обычно устраивались деловые обеды, а вот на ужин клиенты заглядывали куда реже. Тем не менее метрдотель высокомерно осведомился, заказан ли столик. Сидролен отвечал, что да, заказан. На чье имя?
— Дюпон. Месье Дюпон.
— Благоволите пройти сюда, месье Дроленси.
Сидролен приготовился к тому, что его усадят на сквозняке или рядом с сервировочным столом. Ничего подобного. Он увидел прекрасный просторный стол, щедро заставленный посудой и приборами. Сидролен был приятно поражен. Метрдотель протянул ему меню площадью примерно в сто шестьдесят квадратных сантиметров и спросил, не желает ли клиент аперитив. Сидролен склонился к укропной настойке.
— Какую марку предпочитает месье?
— «Белую лошадь», — ответил Сидролен официанту по винам.
Затем он с видом знатока проглядел меню. Метрдотель кончиком карандаша указывал фирменные и дежурные блюда. Когда Сидролен решил начать обед с крупнозернистой икры свежего посола, беседа их стала прямо-таки задушевной. И уж совсем сердечной сделалась она после того, как он заказал вслед за икрой кулебяку с лососиной, а за ней — жареного фазана с гарниром из перигорских трюфелей. По некотором размышлении Сидролен, весьма охочий до слоеных пирожков, пришел к мысли, что недурно было бы включить один такой — волован с капустой под названием «Радость финансиста» — в программу, между кулебякой и фазаном. А после сыра он полакомится суфле с двенадцатью ликерами.
Официант уже нес укропную настойку в бутылке, к которой была надежно приклеена этикетка «Белая лошадь»; обратно он ушел с заданием доставить к столу графин русской водки разлива 1905 года, бутылочку «Шабли» разлива 1925 года и «Шато д’Арсен» разлива 1955 года.
Пока все это заказывалось, метрдотель скромно держался в сторонке, дабы не мешать коллеге, но как только тот направился в погреб, наклонился к Сидролену и в высшей степени любезно попросил у него допуск.
— Допуск? Какой еще допуск?
— Соцстраховочный допуск.
— Допуск к чему?
— Месье изволит шутить. Месье наверняка хорошо известно, что нам невозможно подать ему блюда больше чем на три тысячи калорий без специального допуска соцстраха, а ваш заказ тянет на все шесть тысяч.
Сидролен, конечно, видел цифры в меню против каждого блюда, но счел, что это цены.
— Месье, разумеется, знает, какую роковую роль играют несварение желудка и энтериты в дефиците баланса социального страхования. Пришлось срочно принимать меры, но может быть, месье и не платит взносы в соцстрах? Хотя по виду месье очень похож на какого-нибудь генерального директора-администратора.
И метрдотель льстиво улыбнулся.
Сидролен, конечно, платил соцстраховские взносы — как бывший заключенный, но новый закон был ему абсолютно неведом. И он не представлял, каким образом может обойти его. Он лишь прошептал:
— Опять фиаско!
— О нет, месье, ни в коем случае! — вскричал жалостно метрдотель. — Никогда не спешите бросать начатое дело. Вспомните пословицу: «Топорище-то пора бросить раньше топора».
— После, — поправил Сидролен.
— После? Как после?!
И метрдотель растерянно заморгал.
— Положено говорить: топорище-то пора бросить после топора, — разъяснил Сидролен.
— Вы уверены?
— Абсолютно уверен.
— А вообще, что оно значит, это выражение? И откуда взялось?
— Это стародавняя присказка, — сказал Сидролен.
— Но я ее не понимаю. Скажешь вот так иногда: топорище-то пора бросить после топора, а потом вдруг подумаешь: в чем тут смысл? — и не понимаешь. Ах, месье, как это ужасно — размышлять над такими вещами!
— Ну так и не размышляйте!
— Легко сказать! Мне же хочется понять, в чем смысл. Отчего «после»? Если выбрасывают топор, то и топорище вместе с ним. Вместе — но не после. Нет, я решительно не понимаю.
— Сейчас я вам объясню. Жил-был один дровосек...
Тут Сидролен смолк и погрузился в раздумье.
