— Вы же сказали, что под конец обслужили их.
— Конечно, конечно... после того как успокоил... намекнул, что в знак особого расположения... только для них. Ну да вы знаете, что говорят в таких случаях глуповатым клиентам.
— Понятно, — сказал Сидролен.
— И все-таки чаевые они дали нищенские. Ну и людишки! Не вашего круга, месье, нет, не вашего круга. А уж дамы — те прямо-таки низкого пошиба. Так вы говорите, тройняшки? Любопытно. Никогда бы не подумал. А ведь я прекрасный физиогномист.
Неожиданное появление пары клиентов избавило Сидролена от назойливого шутника и позволило ему спокойно расправиться с дичью и представителями грибной флоры, затем на свободе угоститься ломтиками разнообразнейших сыров, в полнейшей безопасности посмаковать суфле с двенадцатью ликерами и, наконец, совершенно безмятежно заложить за галстук стаканчик зеленого шартреза. Потом он спросил и оплатил счет, добавив несколько франков, чтобы не разочаровать метрдотеля, который поклонился ему чуть ли не в пояс. И только очутившись на улице, Сидролен впал наконец в экстаз.
— Невероятно! — сказал он вполголоса. — Высший класс!
— Что вы сказали? — спросил прохожий.
Поскольку стояла кромешная тьма, Сидролен не мог признать, тот ли это самый.
— Ничего. Я разговаривал сам с собой. Привычка, знаете ли...
— Знаю, знаю, — раздраженно прервал его прохожий, — я вам уже советовал с ней расстаться, с этой вашей привычкой.
— Ну, не каждый же день у людей праздник.
— Так у вас нынче праздник? В честь чего?
— Я классно поужинал.
— Ну и что же?
— Я уж и не припомню, когда со мной такое бывало. Либо еду вообще в рот не возьмешь, либо хоть одно блюдо да ухитрятся испоганить. А сегодня все было в полном ажуре. Перед каждой переменой блюд я дрожал от страха. Я говорил себе: нет, это невозможно, так не бывает. Что-нибудь да сорвется. Но нет! Фазан был сочный и отлично прожаренный. Трюфели — целенькие и в меру пропеченные. Сыры — первостатейные. Тогда я подумал: ну уж суфле-то с двенадцатью ликерами — с двенадцатью, месье! — оно наверняка опадет. Ничего подобного: кругленькое, как воздушный шар, маслянистое, восхитительное. Ни к чему не придерешься. Даже шартрез — и тот оказался настоящий.
— Пф! — фыркнул прохожий. — Не вижу, чему тут радоваться. Прилично поесть в дорогом ресторане — это не штука. Вы попробуйте поесть так в бистро!
— Есть дорогие рестораны, где только свиней кормить. Нет, я и впрямь поражен до глубины души. Что-то тут неладно... но я не собираюсь пудрить вам мозги своими делами.
— Почему бы и нет?
— Потому что не собираюсь, и все тут.
— В таком случае, — заявил прохожий, ничуть не обидевшись, — не стану отнимать у вас время... уже поздно.
— Всех благ!
Сидролен прогуливает свое изумление по ночным улицам. Подумать только — удалось! Он просто в себя не может прийти. Он бредет вроде бы наугад, но как-то незаметно оказывается возле «Ковчега». Взяв электрический фонарик, который он обычно прячет в почтовом ящике, Сидролен осматривает загородку и не обнаруживает на ней надписей.
Он охотно открыл бы рот, чтобы констатировать необычность данного факта, но не хочет рисковать: не дай Бог, опять нарвешься на того прохожего! На барже все спокойно, все на своих местах.
Сидролен принимает еще стаканчик укропной настойки, чтобы разбавить ужин — все-таки чуточку тяжеловатый для него. Он размышляет, не лечь ли ему спать, или же, для лучшего пищеварения, стоит сесть в лодку и немного погрести? Но тут же отказывается от столь гигиенического излишества и решает отдать предпочтение сну. И тут к нему обратился конь.
— Можно хоть словечко-то молвить? — спросил Сфен. — Тут ведь все свои.
И в самом деле, рядом с герцогом ехал один лишь Пострадаль на Стефе. Проводник скакал в ста туазах впереди, остальная свита держалась сзади на почтительном расстоянии.
— Говори, славный мой Демо! — с любовью сказал герцог.
— Вы никогда не подумывали о собственной статуе?
— Черт возьми! — воскликнул герцог. — Мне и в голову не приходило...
— Так почему бы и нет?
— В самом деле! — ответил восхищенный герцог. — Почему бы и нет?!
— Разумеется, я говорю о конной статуе, — как у славного короля Генриха Четвертого, которую мы осматривали вчера.
