Лаврентьев молча выслушал господ профессоров и ответил так, словно у него болели зубы:
— Хорошо. Рассмотрим. В надлежащем порядке.
И еще одна радость как награда за долгие-долгие годы труда ожидала Крылова. Это его ученики. Кружок «маленьких ботаников».
Он сложился незаметно, постепенно, как бы сам собою. По вечерам в Гербарий стали заходить студенты: Валериан Титов, Борис Шишкин, Леонид Уткин, Виктор Ревердатто… Посидят, посмотрят, как Крылов монтирует растения, попросят что-то сделать самим…
Он охотно объяснял им смысл своей работы, давал задания, догадываясь, что не праздное любопытство руководит этими молодыми людьми. Установился сам собою и определенный день для сходки — пятница.
— Пятница — бабий день, — пошутил худенький, чрезвычайно впечатлительный и добрый Леонид Уткин. — Баню топить, стирку водить, хлеба ставить.
Уткину двадцать пять лет, но выглядит он совершеннейшим юношей. Однако этот хрупкий на вид юноша обладает твердым и целенаправленным характером. Успел уже поработать в 1905 году учителем народной школы в Томске, в 1906 году — учителем реального училища в Ново-Николаевске. В 1907 году поступил в Томский университет. И сейчас уже имеет вполне готовую первую научную работу по геоботаническому исследованию озера Горчаны. Леонид Антонович Уткин, по мнению Крылова, прирожденный лекарственник. Как ни у кого другого, у него ярко выражены пристрастие и талант именно к лекарственным растениям. Увлечен народной медициной горячо и самозабвенно.
Шишкин — тот другой. Спокойный, рассудительный, наблюдательный. Все анализирует и на все имеет собственную точку зрения. Трудолюбив и упорен. «Чистый ученый» — говорят про него товарищи. — Не пройдет и несколько лет, как мы все будем его навеличивать: академик Борис Константинович Шишкин…
Виктор Ревердатто — тоже личность своеобразная. Студент Технологического института, он должен вот-вот закончить институт и стать инженером-химиком. А перебежал в ботаники — и ни о чем другом слышать не желает. Виктору Владимировичу Ревердатто девятнадцать лет, но он не терпит никакого возрастного превосходства и не уступает ни в чем своим старшим коллегам. Родился он в Харькове, в семье мирового судьи. Однако предки его — Ревердатти — попали в Россию с острова Корсика. Поэтому в кружке маленьких ботаников за ним установилось прозвище «корсиканец». Наш неистовый корсиканец… Горячий, живой, подвижный, непоседливый, взрывной и… влюбчивый. Большие темные глаза всегда несколько лихорадочны, возбуждены. Убежденный докучаевец. И — отъявленный спорщик, из-за своей горячности нередко попадавший впросак. Ботанические интересы пока что расплывчаты: то ли хакасскую степь изучать, то ли, подобно Уткину, в народную медицину податься…
Через короткое время в кружок вошли еще несколько человек: студент-геолог Константин Тюменцев, медики Николай Молотилов и Константин Онисимов — люди интересные, любознательные.
Особенно по душе Крылову Валериан Семенович Титов. «Любимый ученик Порфирия Никитича», — с некоторой ревностью говорят о Титове маленькие ботаники. Может быть, они и правы… Валериан мил Крылову своей скромностью, тихостью и отчетливо выраженным ботаническим характером: он систематик, флорист, как и сам Крылов. Трудно быть систематиком. Черная, неблагодарная и кропотливая работа: собрать каждую травинку, расписать, определить, пересчитать и измерить все эти пестики-тычинки, лепестки, корневища… Инвентаризация, а не работа. Но без нее в ботанике невозможна никакая другая, никакие открытия. «Если хотите растить розы, — землею будьте…» Крылов счастлив, что всю жизнь сам был землею и что приходят молодые люди с подобным стремлением. У него появилась надежда, что круговая оборона кончается и прибывают свежие и талантливые силы подкрепления…
Очередная пятница начиналась примерно так же, как и другие. Часам к семи вечера стали собираться завсегдатаи. Крылов заварил ботанический чай — из одних трав. Шишкин и Ревердатто присматривали за ведерным самоваром. Уткин, спрятавшись за шкаф, перелистывал свой доклад, с которым ему предстояло сегодня выступить.
