— Вот это открытие! — возбудился Иван Петрович. — А посредством чего сигнализировать-то?
— Через огромные параболические зеркала, специально изобретенные для настоящей попытки, — объяснил Крылов. — Да ты лежи, Иван Петрович, а то не буду читать.
— Лежу, лежу…
— Та-ак… В Париже умер маркиз Гастон-Александр-Август де Галифэ. Генерал. Пишут: «умер маркиз с каблуками, красными от французской крови, и победоносно нафабренными усами, торчавшими, как клыки. На кладбище Пер-Лашез под стеной покоится тридцать пять тысяч трупов 1871 года. Его трупов! Маркиз-генерал гордился двумя вещами. Первое — тем, что изобретенный им покрой военных брюк вошел в моду. И второе — тем, что он — убийца. Да, он гордился, что всю жизнь был профессиональным военным-убийцей! «Это нужно Франции», — искренно полагал он. И когда депутаты в парламенте при упоминании его имени с негодованием закричали: «Убийца!», он, находившийся в соседней комнате за беседой с военным министром, сказал последнему: «Извините, кажется, меня зовут…». И пошел к депутатам: «Я здесь…».
— Мракобесец, — не выдержал Пономарев. — Как таких земля носит?!
— Носит. И в себя принимает, — вздохнул Крылов, вспомнив октябрьские события 1905 года в Томске. — Ну, что еще? Много на свете умного, да хорошего мало. А, вот любопытное… Луи Блерио, крупный французский фабрикант автомобильных принадлежностей, с 1906 года посвятил себя летанию… 25 июля 1909 года пересек пролив Па-де-Кале на моноплане. В отличие от братьев Райт, летающих на аппаратах-бипланах, Блерио предпочитает строить монопланы.
За беспримерный и мужественный перелет авиатор Луи Блерио удостоен премии Озириса — сто тысяч франков — за выдающуюся деятельность по части применения новейших усовершенствований на пользу человечества.
— Воздано по делам его, — глубокомысленно заметил Пономарев. — А что в наших палестинах произошло примечательного?
— В Красноярске было землетрясение… А в Одессе умер пятидесяти шести лет знаменитый босяк князь Александр Дмитриевич Куракин. Из аристократов. Бывший блестящий гвардейский офицер. Москвич. Получил светское образование. Имел несчастливый роман. Запил. Родные отвернулись от него. Изредка, правда, снабжали деньгами. Сам себя он обычно рекомендовал так: «Герой Максима Горького. Имею честь быть знакомым с Максимушкой. Хо-о-роший человек…». Однажды князь Саша настрелял где-то рубль и пошел дать родным телеграмму. Обратный адрес указал такой: «Одесса. Массовский приют. Матрац № 68». Милостыню просил честно: «Пожертвуйте от щедрого сердца на водку! Босяк без хлеба проживет, а без водки ему смерть…».
— Какой человек ушел… — Пономарев всхлипнул.
— Полно, Иван Петрович, — укоризненно посмотрел на него Крылов. — Вот уж не думал, что тебя это в сильной степени огорчит.
— Не думал, — капризно повторил Пономарев. — Такие люди мир покидают! Ну, что там еще?
— А ничего, — рассердился Крылов. — Реклама и объявления. «Продается гитара, хорошо обыгранная, с мелодичным звуком». Нужна такая? Куплю.
— Нет, — слабо покачал головой Пономарев. — Не нужна мне гитара, — и всхлипнул снова. — Куракина… Князя Сашу жалко…
Крылов решительно убрал газеты и принялся поить Ивана Петровича лекарством, опасаясь, как бы он не впал в бредовое состояние. Эти газеты и здорового в постель могут уложить.
Развлекая Ивана Петровича, он выбирал известия самые безобидные, самые легкие.
А между тем страна вот уже который год жила лицом к стене. Мрачно. Дурно. Жестоко.
Россия вступила в тяжкий период своей истории. Третьего июня 1907 года царь разогнал Вторую Государственную Думу. Шестьдесят пять депутатов от рабочих и крестьян были высланы на каторгу.
Во всю мощь заработали военно-полевые суды. Только за последнее время по политическим делам осуждено двадцать восемь тысяч человек. Из них свыше трех тысяч казнено. Это во много раз больше, чем во всех странах Европы, взятых вместе. Страна покрылась виселицами. Лишить жизни могли за малейшее неповиновение; одинаковая участь ждала и за политическое убийство, и за ограбление винной лавки на пять рублей, женщин и мужчин, взрослых и несовершеннолетних, за преступление, совершенное шесть-семь лет назад, и за сегодняшний проступок.
